журчащих ручейков.
– Вот мы и встретились, дети богов: Бельгомес, утраченное имя, и благородный брат его, забывший в сердцах свое происхождение, ослепший в страстных сплетеньях блудницы. Пролейте ж вы кровь Хумбабы на воду мою, потоки, идущие сквозь всю эту тьму.
Гильгамеш достал свою секиру с золотой рукояткой, на конце которой красовались две противоположные символические пирамиды. Он ударил старца в спину, и тело старика упало в ручей, окропив ствол могучего кедра кровью.
– Но он же старик, и в спину удар! Как можно в благородстве нам оправдаться? – выкрикнул я, схватившись за топор царя.
Он с силой оттолкнул меня, и я ударился о кедр спиной, и тут же над моей головой воткнулась его секира.
– Не смей ее трогать, она – Уту создание! В его горниле она, пламенем объятая, и выкована под ударом молота Энки, прочностью ей нет равных. Рубите вечный тот кедр, и пусть в храме Урука он станет вратами.
Несколько дней воины Гильгамеша расщепляли дерево и готовили его к перевозке из леса к заливу, а там по реке вверх, на юг, до города Урука.
Плоты, на которых сидели наши люди, тянули огромные части мертвого дерева. Река была тихой в ночи, колеблющееся отражение света луны на мелких волнах придавало уныние этой картине и моей печали.
– Энкиду, прости своего царя за это движение ярости, что не угасло во мне после боя. В моих венах течет кровь огненного Утуда, и она горяча; и ты, мой названый брат, схож со мной этим пламенем – я видел твою силу на поле той брани. Ты самый близкий мне среди всех этих мулу, кто меня понимает, а отец наш, призрачный Лиль, ту сущность заполняет. – Гильгамеш положил мне на плечо свою руку.
В Уруке нас встречали как победителей и героев, покоривших хранителя – жестокого Хумбабу. Бревна, которые мы привезли с собой, плотники зацепили в упряжку с буйволами и потащили в свои мастерские, чтобы украсить храм новыми вратами. Когда мы шли по вымощенной дороге к стенам Урука, жители торжественно забрасывали нас листьями множества цветов, и они застилали весь путь, по которому мы шагали. Мы обливались потоками славы, что смешивалась в криках и преклонении перед нами с лучами солнца, играющего на наших высоко поднятых лицах.
С заходом солнца Гильгамеш устроил пир в честь победы. На широкой площади под открытым небом были раскинуты столы в несколько рядов, накрытые всевозможной утварью, что еще дымилась после печей и костров; повсюду доносились приятные запахи. Знать и землепашцы собрались за одним столом, распивая крепкие вина; воины и ремесленники находили общий язык от этих яств и дурманящих напитков. А жены военачальников переглядывались с блудницами, что бродили между рядами; разнося в кувшинах крепкие напитки и разливая их, они смиренно улыбались им. Гильгамеш, умывшись и надев на себя яркую позолоченную
