с природой и способная его победить, он послал меня за тобой, чтобы я соблазнила тебя и привела к нему. Я блудница, что доступна знатным мужам нашего города, моя красота – это мое проклятье от богов, оставивших меня здесь. Мне не скрыться от их взора: в каждом из нас они узнают себе подобных и знают всю историю этой и предыдущей жизни; а главное, я никогда не смогу убежать от самой себя. – Она приостановила свою речь и посмотрела на меня своими миндалевидными глазами, в омуте которых отражались языки пламени. – Имя нашего царя – Гильгамеш, он ждет тебя на поединок. Прости меня, – после небольшой паузы продолжила она и виновато опустила свой взгляд.
Услышав эти слова, я, как опоенный перебродившим соком, рванул из пещеры, убегая прочь от этих речей, от этой девы и от себя самого. Я не помню, сколько и куда я бежал. Разлетающиеся брызги мутной воды от болотистых заводей покрывали с треском ломающиеся кусты и иссохшие мертвые деревья, которые я сносил на своем пути. В какой-то момент поток сильного ветра, что ударил мне в лицо, будто отрезвил меня. Я уселся на покрытый мхом валун, запутавшись в речах Шахмад и в том, что было этой ночью, в своей уже прошлой жизни, в моменте, что привел меня сюда. Потоком неистовой силы налилась моя рука, сломившая толстый сук нависшего передо мной дерева. Увидевшие это олени разбежались, и попытки остановить их не увенчались успехом: они теперь боялись меня.
С рассветом мы с Шахмад вышли из леса, здесь заканчивалась его граница. Я прощался с ним, зная, что моя перемена или смерть вернет меня снова сюда. И лес как будто чувствовал меня, провожая шорохом своих листьев и поклонами ветвей, поглаживая мои ноги мягкой травой с пронесшимся игриво волной ветром. Шахмад смотрела на меня опечаленным взглядом. В ее молчании была лишь боль, какую она ощутила в той пещере, как некогда она чувствовала ее всем своим сердцем, понимая того, кто рядом с ней. Солнце уже садилось, когда мы пришли в низовье реки, которая огибала с трех сторон город Урук, осветив багряным цветом стены города, которые окружали ветхие лачуги земледельцев, а длинные поля злаковых культур простирались вдоль искусственных ирригационных каналов. При виде меня низкорослые люди в старых набедренных повязках, погоняя различных домашних животных между узких улочек, расступались в стороны и что-то бормотали друг другу, смотря на меня с любопытством. Подойдя к высокой стене, что была украшена фресками с изображениями людей и животных до самого верха, я поднял свой взгляд от изображения к изображению, все выше. Лики царей и богов с расправленными крыльями, как у птиц, возвышались над нами. Два стражника в кожаных защитных доспехах перекрыли нам дорогу.
– Передайте, что Энкиду пришел.
Один из стражников на стене махнул рукой, и тяжелые деревянные ворота начали медленно открываться. За стенами были высокие ротонды и ряд мраморных обелисков, постройки, украшенные фресками и статуями. Виноградники опутывали широкие улицы; торговцы на волах
