решил-таки двинуться в сторону тропы. Никаких, четко оформленных мыслей в его голове на тот момент не было. Были только эмоции. Точнее одна эмоция. Полное, неописуемое, и абсолютно не объяснимое рациональным языком недоумение. Ведь, отправляясь сутра на прогулку, Виллем хотел развеяться, успокоится душой и разумом. А получилось совсем наоборот. Пожилой мужчина был удивлен, до глубины души и о покое его растревоженному сердцу теперь можно было только мечтать.
Правда, к вечеру Стормайер все-таки смог прийти в себя и кое-как объяснить озадаченной невестке причину своей замкнутости и неразговорчивости. Франсин внимательно выслушала рассказ свекра о его посещении миндальной рощи, но никаких конкретных предположений высказывать не стала, сославшись на то, что желала бы увидеть это собственными глазами. Не слишком воодушевленный, но и не особо расстроенный такой реакцией на его повествование, Виллем решился все-таки поговорить обо всем случившемся с сыном, четко обозначив себе самому следующее: если Эдвин снова не поверит, то впредь он больше не станет рассказывать ему о чем-либо подобном.
После ужина, собравшись с мыслями, мужчина поднялся на второй этаж особняка и заглянул в спальню сына. Стормайер-младший был там и занимался кормлением рыбок, наблюдая за тем, как они плавают в просторном, шириной более метра аквариуме. Это было его, пожалуй, единственным увлечением. На что-нибудь серьезнее у Эдвина попросту не хватало времени. Работа занимала в его жизни едва ли не самое главное место, оборачиваясь частыми стрессами и неимоверной усталостью. А это неторопливое хобби успокаивало нервы и расслабляло натруженный долгим рабочим днем разум. Правда заменой воды, поддержанием нужной температуры и кислотности, а также чисткой стекол, как правило, занимались Франсин и Виллем. Вся же забота Эдвина о своих рыбках сводилась лишь подсыпанию корма один раз в день и непродолжительному созерцанию того, как размеренно проистекает существование обитателей аквариума. Как плавают не спеша серебристые скалярии, парят в толще воды черные моллинезии, снуют из одного угла в другой, пестрые астронотусы и ползают по дну темно-коричневые, бородатые сомики-анциструсы.
Виллем остановился у входа в спальню и посмотрел в комнату через проем. Эдвин стоял спиной двери. Он неотрывно глядел на рыбок, низко наклонившись перед аквариумом и придвинув свое лицо вплотную к стеклу. Видимо, услышав тихие шаги отца, Стормайер-младший начал говорить, оставаясь в прежней позе и не оборачиваясь.
– Ты когда-нибудь задумывался, пап, что они думают о своей жизни в аквариуме?
– Разве они могут думать о чем-то? Они же всего-навсего рыбы.– Стормайер не спеша переступил порог комнаты.– По идее, подобным образом должен был ответить ты, Эд.
– Пап, ты опять за свое.– Эдвин выпрямился и, посмотрев в сторону отца, сердито нахмурил брови.– Не люблю, когда ты так обо мне говоришь. Послушать тебя, так я получаюсь примитивный совсем.
