пробурчал себе под нос Стормайер.– Уйду я от вас. Вот соберу вещи и уйду. Перееду вон, к соседке нашей, Вере. Она женщина ничего, еще хоть куда. Глядишь, может быть, мы с ней третьего заведем. Ей хоть и за сорок, но с нынешней медициной нет ничего невозможного.
– Так у вас от ее болтовни голова болит постоянно, Вилли. Вы же с ней и дня не выдержите.– Франсин звонко рассмеялась. Она, по всей видимости, догадалась, в чем дело, и, успокоившись, тепло улыбнулась стоявшему у ограды пожилому мужчине.
– Перестаньте злиться, Вилли. Не надо от нас сбегать. Как же мы без вас будем? Роберт расстроится разлуке с его любимым дедушкой. Да и Арьен у вас на руках ведет себя необыкновенно спокойно. Даже у меня не получается с ним так ладить. А ведь я его мама, все-таки.
Стормайер посмотрел внимательно на свою невестку и неожиданно улыбнулся в ответ.
– Да я это так. По-стариковски ворчу просто.– он виновато опустил взгляд,
– По-стариковски!?– Франсин вновь расхохоталась.– Я умоляю вас, Вилли! Вам ведь только шестьдесят шесть. Вы мужчина в полном рассвете сил. Регулярно по горам прогулки совершаете. По хозяйству мне помогаете. Разве старики так могут? Вам еще жить и жить. Вы еще правнуков застанете.
– Так я и не отрицаю, что полон сил. Я же говорю, будь моя воля и будь наша соседка не так болтлива…– Стормайер не договорил, самодовольно скривившись в усмешке. Однако не прошло и пары секунд, как он снова помрачнел.
– Просто разговариваю с Эдвином и не могу до него достучаться. Особенно в последнее время. Оттого и думаю теперь, почему всё так. То ли подход находить разучился. То ли постарел безнадежно.
– Ах, вы об этом.– Франсин тоже перестала улыбаться, вспомнив вчерашний, случайно подслушанный разговор мужа и свекра.– Ну, так ведь сын ваш в администрации работает. В министерстве. Ему положено быть таким. Серьезным. Скептически настроенным. Может быть, даже слегка недоверчивым.
– Так, я ведь отец его, а не посторонний человек.– покачал головой Виллем.– К отцу можно и нужно иначе относиться. А то, что бы я ни говорил, все ерунда получается, или глупости, или досужие домыслы. Тревожно мне на сердце последнее время, Франсин. А он понять этого не может.
– Вы так из-за той птицы переживаете? Или из-за аварии на Тростниковой улице?– невестка Стормайера бросила заниматься цветами и, подойдя к старику, нежно обняла за плечи.– Не надо так, Вилли. Люди умирают, разбиваются на автомобилях, тонут в океане. Такое случается. Такова жизнь. Уж вы-то должны это понимать. Дольше меня живете на этом свете.
– Я-то понимаю, Франсин.– Виллем, почувствовав тепло исходящее от женских ладоней, заметно успокоился внутренне.– И в каком другом случае, наверно, позабыл бы об этой треклятой аварии. Да и птицу ту из головы выбросил бы давно. Подумаешь пташка какая-то. Да и Лепински эти кем мне приходятся? Просто знакомые моего сына. Я с ними не виделся то никогда прежде. И не разговаривал. Даже не знаю, как выглядят. Но что-то меня гложет. Что-то не дает покоя.
