всю жизнь стойко стремился к нейтралитету, а его солдаты воевали сначала против французов, затем за Наполеона. Саксонцы, шедшие с Неем на Берлин, были почти уничтожены в битве при Денневице, а в благодарность услышали от Нея обвинение, что благодаря им он и был разбит. Когда Наполеон оставил Дрезден, Фридрих Август с семьей последовал за ним, более как пленник, чем как союзник. Затем в битве при Лейпциге Фридрих Август был взят в плен уже союзниками, а его несчастная страна, сделавшаяся главным театром военных действий, невыразимо страдала и от французов, и от союзников.
– Но после войны король – необходимо отдать ему должное, старался залечить раны своей страны и – успешно, – глубокомысленно заключил Греч.
– А еще Англия и Франция готовы вместе с Россией выступить против Турции, – совершенно спокойно сказал я.
– Да ведь это сенсация! – воскликнул Греч. – Что же ты молчишь? Решение принято?
– Великие державы боятся, что Средиземноморье окажется во власти России и потому жаждут участвовать в антитурецкой коалиции. Теперь греческие патриоты могут рассчитывать на серьезную поддержку. Но это пока только сведения, – я покрутил пальцами в воздухе.
– Хорошо, я курьера пошлю к Родофиникину.
– Пошли, голубчик Николай Иванович. Ты уж сам все это отпиши да цензору отправь.
Чем хорош Греч – усидчивый. Лучшего корректора я в жизни не видал, жаль только, что он еще и редактор. Тут от его слишком правильной русской речи одна статья поневоле делается похожа на другую. А доказать это автору первой «Пространной русской грамматики» нелегко.
В гранках оказались лишь две полосы, пришлось Николая Ивановича просить налечь на редактуру. Тут он всегда готов. А задержку образовал, как всегда, Сомыч.
– Что он там пишет-то? – спрашиваю.
– Критику на Полевого.
– Так гони его ко мне, я ему всыплю!
Тут дверь сама распахнулась, и в кабинет ввалился Сомов.
– На ловца и сом бежит! – не сдержался я и отвесил каламбур. – Орест, где критика, которую ты обещал… когда сделать?
– К полудню сегодняшнему, – быстро подсказал Греч.
– Но ведь нельзя так-то – по заказу, – выдохнул Сомов.
И забормотал что-то про воображение, про вдохновение. Как утомили меня деятели, путающие журналистское ремесло с писательским делом. Не нужно никакого вдохновения, чтобы сообщить, что в дворянском собрании состоялся бал или на прошпекте столкнулись две кареты. Как и для изложения того факта, что Полевой в последнем номере «Московского Телеграфа» написал ерунду.
– Да и не это главное! – заявил вдруг Сомов.
– Про аванс даже не заикайся, – рявкнул я. – Чтоб через час…
– Нет же, – перебил меня этот нахал. – Пушкин приехал! То есть – приезжает сегодня! Меня знакомый известил.
– Тоже мне – новость сказал! Мне об этом третьего дня письмо из Москвы прислали, –
