пищу Берия никогда не жаловался. Как-то мне говорит:
– А вы, что, повар?
Я подтверждаю глазами, он так улыбнется и со смаком;
– Вкусно готовите.
И все пытался выяснить, кто я. Но мне-то было приказано молчать.
Меня поначалу было отлаяли, что я с пистолетом к нему заходил.
– Ты что, сумасшедший, что ли? А вдруг он его у тебя вырвет?
– Он у меня, конечно, не вырвет, но больше я пистолет брать с собой не буду.
Один раз произошел такой случай. Каждые десять дней я его купал. Приносил большой продолговатый таз с теплой водой, Берия раздевался, помоется, я ему спину потру. Он иногда улыбался, иногда хмурым был. Дежурный генерал при этом стоял в коридоре. Постригу его механической машинкой. Он спрашивал, почему бритвой голову не брею, я разводил руками.
И вот однажды был такой случай. На каждую старуху есть проруха. Взял ведро, открыл кран, набрал воды, второй открыл кран, набрал горячей воды. Схватил и понес в камеру. Таз поставил, воду налил. Берия снял с себя все, сел на топчан и ноги в таз, да как закричит. Я думаю, что такое? А он:
– Почему холодная вода?!
Обычно, когда я набирал горячую воду, то прежде спускал из труб остывшую, а потом уж горячую набирал, а в этот раз не попробовал воду и набрал холодную.
– Да вы надо мной издеваетесь! Я буду на вас жаловаться!
А я молчу, мне говорить нельзя. Тут же побежал, быстренько взял горячую воду, искупал его.
Вроде все успокоилось. Через некоторое время – звонок.
– Вас вызывает Батицкий.
Иду, а у самого ноги трясутся. Знаю же его. Как вошел, он меня русским совершеннейшим матом прочистил. Ругал, ругал, вроде как артподготовку произнес. И слова сказать не дает:
– Молча-а-ать! – и пошел опять.
Концовка была такая:
– Я, товарищ Хижняк, вас при повторной ошибке в лагерную пыль сотру. Идите!
– Слушаюсь! – ушел.
Через некоторое время вызывает Москаленко. Спокойный человек. Поздоровались. Он говорит:
– Товарищ Хижняк, что там у вас произошло.
Ну я ему взял и все честно рассказал.
Он молча думал, думал. Потом снимает трубку телефона и говорит:
– Никита Сергеевич, вот такой случай у нас произошел, – и все рассказал. – Да нет, Никита Сергеевич, нет, он хороший офицер. Да нет, нет, разрешите его оставить. Да, конечно, я за него ручаюсь.
Положил трубку:
– Вот так, товарищ Хижняк.
Докладывали Хрущеву каждую мелочь, потому что если узнавало о происшествии хотя бы два человека, то скрывать случай уже было крайне опасно, надо было докладывать по команде.
Мне Москаленко говорил:
– Вы имейте в виду, что это очень ответственное, правительственное задание. Здесь от вас очень многое зависит, даже человеческие жизни. И многое зависит от вас, как
