глазок был, поэтому они тоже, наверное, наблюдали.
Берия до последнего дня был в том, уже истертом, сером костюме, в котором его первый раз привезли. Переодели его в черный только в последний день. И когда я его купал, то белье каждый раз менял – солдатское белье. На черном костюме даже заплаточка была на локте. Потому что я карманы, все просмотрел. Мало ли что могут передать.
Вернулись мы назад, я пошел к себе, звонок. Звонит полковник Николай Иванович Захаров. Это был у нас начальник командного пункта. Он тоже дежурным генералом ходил. Потом генерала дали. Хороший мужик:
– Давай в подвал.
– Товарищ полковник, так он же мне уже надоел за полгода. С 26 июня по 26 декабря я ж не вылазил оттуда. Что мне там делать?
– Приказано тебе туда идти.
– Кто приказал?
– Начальство.
Пришел я туда, сел в этом помещении, где Берию расстреляли. Час жду, два, три. Мысли уже разные появляются. Наверное, хотят убрать свидетелей. Вот, думаю, и пропал во цвете лет. У меня уже сын родился как раз в это время. Я с 1914 года. Еще жду, ну, думаю, наверное, хана. Пять часов уже прошло. Ночь, ведь расстреляли где-то в 23 часа. Оттуда пока приехали. Вдруг по коридору шаги, заходит полковник Захаров.
– Как ты?
– Да вы что, – я еще выругался. – Вы что, полгода здесь находился…
– Да ты чего?
– Как чего, да у меня уже голова перевернулась.
– Вот сейчас поправишься.
Вытаскивает бутылку коньяка. Мы тут же его выпили. Чем-то еще закусили. Захаров говорит:
– Нам приказано этот щит разобрать, кровь стереть, сжечь – и все дела.
– Так бы и сказали мне, чтоб я здесь даром не мучился.
Потом пришел командир роты охраны. Я ему говорю:
– Слушай, ты еще бутылочку коньяка нам найдешь?
– Найду.
Принес, мы и ее уговорили. Уже в моем кабинете. Утром проснулся. 27 декабря 1953 года я приехал домой. У меня сын. Здоровья нет. Болел я, болел. В госпитале лежал. Задыхаюсь. 53 – 54 пульс.
Врачи говорят:
– У вас сильнейшее перенапряжение. Что с вами?
– Ничего, – говорю.
– Ну как, что-то вы перенесли и…
– Ничего я не переносил.
Я воевал. Начал со Сталинграда и через Варшаву до Берлина. В прожекторных войсках. Мы стояли от Черного Яра под Сталинградом до Сталинграда. Охраняли Волгу. Каждые 22 часа шла группа немецких самолетов, штук 12-15, сбрасывали в Волгу магнитные мины. Первый – с включенной фарой. Настолько они обнаглели. Вот когда мы приехали и осветили их раза два – они хвост поджали.
И вот я в госпитале раз, в госпитале два, три. Потом начал немножко поправляться. Потом вставили мне стимулятор.
Во всяком случае, я восстановился и снова начал работать в штабе. И служил до 59 года, а потом меня уволили.
