поднимал новых работников. В этот день ушли с дороги на час позже обычного, потому что все новички не выполнили задание. Старички поворчали, но помогли новеньким. Все помнили, как сами так же начинали.
В тюрьме после ужина все вновь приехавшие лежали пластом на своих нарах, а старички в который раз уже пересказывали байки, сложившиеся за время существования колонии в Австралии. Все, как обычно: про благополучно сбежавших каторжников, которые нашли золото и разбогатели; про местных злых духов, которые оберегают аборигенов; про прекрасную туземочку, которая полюбила каторжанина и спасла его.
Два последующих дня были для всех вновь прибывших, особенно тех, кто попал на работу в карьере, невыносимы. Страшно болели мышцы. Любое усилие давалось с трудом.
На третий день стало полегче, а вечером в камере голоса новичков звучали чуть бодрее.
Когда понемногу пришло привыкание к нагрузке, Генри впервые вдруг увидел, что среди каторжников, осужденных на солидные сроки, есть совсем мальчишки. Практически все они были осуждены за кражи, в большинстве своем – за кражи в составе группы. На «Утренней Заре» таких не было, но среди старичков они встречались. Им давали работу чуть легче физически, но дети все равно работали целый день.
В течение первых недель из состава новичков выделили бывших крестьян и куда-то отвезли. Видимо, на те самые фермы. Выяснилось, что среди осужденных были архитектор, художник, два сапожника, скорняк и портной. Их тоже отделили, в тюрьме они больше не появлялись. Остальные продолжали работу или в карьере, или на дороге. Молодому городу были нужны хорошие дороги и дома. В городе Генри не был, поскольку работал на загородном участке, но видел издали привычные городские строения. Это было удивительно, особенно если учитывать страшные рассказы Доходяги Бена, который пугал дикостью здешних мест. Разросся город.
Примерно через месяц Генри уже вполне втянулся в работу. Он пока даже не догадывался, насколько успел поздороветь внешне, как раздались плечи и налилась мускулатура.
Однажды утром его не повели вместе со всеми на строящуюся дорогу, а направили к начальнику тюрьмы. В кабинете неожиданно оказался корабельный док Эдвард Грин. Он выглядел совсем франтом, чуть поздоровел и согнал со своего лица маску вечного брезгливого недовольства, к которой все привыкли на борту судна.
Офицер сидел за столом и читал какую-то бумагу:
– А! Это ты Генри Картер?
– Я, сэр.
– Хорошо. Этот что ли, мистер Грин?
– Этот-этот, – доктор был нескрываемо доволен видеть каторжника, и даже чуть было не подал тому руку, но вовремя остановился.
– Что, осужденный Генри Картер. Господин губернатор удовлетворил ходатайство доктора Грина и разрешил тебе помогать доктору. Будешь помощником лекаря. В тюрьме ты с такой квалификацией был не нужен, у нас свои лекари есть. А вот доктор Эдвард Грин считает, что ты ему нужен. Ты пока
