Думаете, я не видела, как вы намеренно выстрелили в воздух?
Александр хотел было ответить, что считался мастером дуэли и на шпагах, и на пистолетах. Писатель хотел возразить этой дилетантке, что терцеролем можно отпугивать голубей, но никак не убить человека, ехавшего в карете в двадцати шагах от него. Но отчаяние в ее взгляде заставило его промолчать. Об этой смеси гнева и горя, душевной боли и неистовства он обычно писал истории. Дюма никогда бы не подумал, что человек действительно мог проявлять такие сильные чувства.
Александр поднялся и расправил брючины.
– Если вы больше не нуждаетесь в моей помощи… – Он не закончил фразу.
Перед ним сидела молодая женщина в инвалидной коляске. Ее кучер, даже если и не умер, был так тяжело ранен, что она больше не могла на него рассчитывать. Естественно, графиня нуждается в помощи. В его помощи.
– У вас есть родственники или друзья в Париже, которых я могу попросить вас забрать? – спросил Дюма.
Прежде чем она успела ответить, дверь в палаты вновь распахнулась. Оттуда вышел мужчина в темном костюме. На груди у него висел блестящий кожаный фартук, какие носили кузнецы. Однако этот фартук был ярче и усеян красными пятнами. В руках мужчина сжимал тряпку такого же цвета.
– Добрый вечер. Я доктор Лассайи. Кто из вас привез бедолагу с переломанными ногами?
– Я, – ответили Александр и графиня одновременно.
Доктор посмотрел сначала в один конец комнаты, а потом в другой. Наверное, он привык к тому, что родственники в таких случаях садились как можно ближе, стараясь поддержать друг друга.
– Он жив. Нам даже удалось спасти его ноги. Но ходить он сможет только медленно. Кроме того, ему придется остаться здесь на какое-то время. Минимум на три месяца.
Александр догадывался, что за этим последует.
– Разумеется, вам нужно заплатить за его пребывание у нас, – сказал доктор.
– А если я не могу? – спросила графиня.
– Тогда мы будем вынуждены принять быстрое решение и выписать его как можно скорее, – туманно сказал врач.
– Быстрое решение? – уточнила женщина.
Александр знал, что имеет в виду Лассайи. Раненому отрежут ноги. Затем его оставят в госпитале еще на несколько дней, пока не пройдет угроза воспаления. После его выпишут с наилучшими пожеланиями и костылями какого-нибудь покойного ветерана наполеоновских войн. В Париже хватало людей, изувеченные тела которых рассказывали эту историю снова и снова.
– Сколько? – спросил Александр, прежде чем доктор успел сказать об ампутации.
Сумма, которую назвал Лассайи, была не слишком высокой за три месяца лечения в больнице. А тем более за здоровье человека. Однако для увядшего кошелька Александра она была немалой. Но он не был бы Дюма, всадником лошади по кличке Фантазия, если бы не сумел убедить простого врача разрешить ему отдать деньги позже.
– Мадам, – сказал Александр, –
