реклама какого-нибудь международного фитнес-бренда: двое худощавых парней разных цветов кожи окружают вниманием рельефную красотку…
Я спросил:
– Как ваше настроение, Даша?
Этот ни к чему не обязывающий вопрос всегда вносит ясность в игру знакомства. Вернее, интонация, с которой звучит ответ.
– Нормально, – сухо ответила девушка.
– Как вам наше общество? Мы встретимся еще?
– Да, можно. Завтра у нас экскурсия. А после мы хотим поужинать в «Тифлисе». Присоединяйтесь.
Холодная, как горная река, девица умела проверять на вшивость ухажеров. Ресторан «Тифлис» – это непомерно высокие цены. Да и толку нас проверять-то?
– Думаю, да, – замялся я, перебирая в голове варианты, как тактично свалить.
…К двум часам ночи мы сдержанно распрощались, проводив девиц до гостиницы, а сами направились к Игорьку домой. Мой приятель вел себя крайне возбужденно. Все время поправлял ремень и приглаживал волосы.
– Фортуна с нами, чувак, – улыбался он. – Птичка в клюве. В смысле – в клетке. Ментовка попалась. Случай выбирает достойных…
Я вкратце изложил компаньону суть дела о приглашении на ужин. Впервые за шесть часов с его лица сошла улыбка.
– Нахрен, – вспыхнул Игорек. – В этом кабаке куриный бульон стоит, как минет на набережной.
– Вот и я о том же…
И наутро Агеев проснулся в скверном расположении духа. Беспрерывно курил, шагая из угла в угол. Надежда захлебывалась в бульоне ресторана «Тифлис».
– Идея, чувак, – оживился он, бросив очередной окурок в окно, – я спасу ситуацию!
– Под подушкой нашел деньги? Или «свинку» разобьешь? Нам штук 15 надо, не меньше.
– Работы старика… Иванов, Астахов и эта старая перда…
Игорек извлек из-под кровати тощую стопку подрамников с натянутыми на них пейзажами.
– Совсем наплевать, что человек умер? – спрашиваю.
– Не расстроится!
Светясь энтузиазмом, Игорек отправился на Пушкинскую улицу. Никогда он так бережно не относился к живописи…
Я бродил по Ялте, поддаваясь душному ветру. Глазел на девушек. Выпил бутылку пива у крохотной часовни. Из чернеющего силуэта священника выделялись блики двух осуждающих глаз. Будто он знал, что я пью и думаю о сексе в дверях курортного офиса Всевышнего…
Я подумал про этого полудурка – Игорька Агеева. Он – средний портретист у моря. При первой встрече откровенничал со мной о том, что короткий детородный орган – плата за безразмерный талант в живописи. И, честно говоря, меня всегда раздражала в людях чрезмерная активность.
Никогда не понимал активистов. Фанатиков своего дела понимаю. Это другое. Но неужели существуют рыбаки, что гонятся за уловом больше, чем за временным отчуждением от действительности?
К тому же, все войны на свете развязали активисты, идейные, партийные, религиозные… По-моему, все это – набор
