Они бегут в одном ритме и вместе вдыхают прохладный воздух летнего утра. Оно просто чудесное: небо раскрашено в нежные пастельные цвета, незаметно переходящие один в другой. Для Джека такие моменты, сколь бы мимолетными они ни были, просто бальзам на душу после изнуряющей скуки рабочей недели. Он поглядывает на Эша: у того уже покраснело лицо. Джек еще не устал, однако, чтобы Эшу не стало плохо, он слегка сбавляет темп. Впрочем, не настолько, чтобы задеть самолюбие друга. Год назад, во время такой же пробежки, Эш рассказал Джеку, что боится накосячить в отношениях с Брай, как уже случилось с его бывшей, Линетт. Признание стало основным правилом их пробежек: если они говорят, то только о реально важных вещах, а если нет, то бегают молча. Джек сосредоточенно смотрит на пятна света, который проникает сквозь крону молодых дубов, и травянистая дорожка перед ним кажется выложенной золотой галькой. Они не разговаривали серьезно уже несколько месяцев, но Джек напоминает себе, что ничем не рискует, если доверится Эшу. Что было сказано на пробежке, остается на пробежке. Раньше они говорили о женах, о страхе, который испытывают за детей, – да что там, одним дождливым ноябрьским утром Эш даже признался, что боится умереть. Они оба могут быть честными здесь, на этой тропинке – так почему бы и не поговорить об этом?
Джек прочищает горло.
– Слушай, чувак, на работе дела идут неважно.
Он чувствует взгляд Эша, но продолжает смотреть вперед. После Нового года Джек уже упоминал за кружкой пива, что недоволен работой. Правда в том, что как только он выходит из дома, ему хочется вернуться назад: он представляет, как заходит в прихожую, и дочь протягивает к нему ручонки. Он сидит на совещании по слиянию и думает о том, как проходит урок английского у Макса. Показывая иностранным инвесторам план нового многоквартирного дома, Джек мечтает, как будет болеть за Чарли на соревнованиях по плаванию.
– А что такое? – Эш проявляет интерес.
– Понимаешь, совсем ничего не хочется.
Джек не говорит Эшу, что частенько ставит в свой рабочий календарь вымышленные встречи, и вместо этого ходит в художественную галерею или в церковь – туда, где можно спокойно сидеть, уставившись перед собой, и не выглядеть странно.
– Не по душе тебе эта работа, чувак, заметно, – говорит Эш.
Джек молчит о том, что люди, которых он принимал на работу, теперь уже занимают более высокие должности, чем он сам.
– Ну да, я типа продаю Лондон богатеньким арабским бизнесменам. Стремно как-то.
– Ты как-то говорил, что тебе нравится преподавать…
Но Джек качает головой, перебивая Эша:
– Деньги, чувак. Преподавая, я буду получать треть от того, что имею сейчас, а мы и так едва справляемся, да еще Элизабет постоянно говорит о ремонте, и, кстати, ты в этом виноват…
Эш потратил на ремонт две тысячи фунтов. Элизабет, которая участвовала в процессе больше, чем Брай, присылала ему письма с пометками вроде «Дверные ручки моей мечты» или «Лучшая плитка – однозначно». Но он знает, что предлагать Джеку помочь деньгами
