Белоядов на проход или его зажало и почему тогда «отпускай», мало что уже соображавший Егорыч выпустил корни из рук.
– Да ты что, Алекс! Тут течение такое – никаким веслом… – начал Вульф…
– От-пус-кай!!! – надрывно понеслось из-под мостка.
Оживший вместе с лодкой Егорыч с каким-то «предсмертным удовольствием идиота» наблюдал быстро закружившийся пейзаж – отгоняя от берега освобожденную корму, поток стремительно разворачивал лодку поперек течения! Боком, на манер карусели, прокатив до еловой преграды, ударившей и завалившей Егорыча, байда легко ушла из-под ног! Секундная невесомость в голове: «Не может быть!..» – обернулась ледяной, по грудки, водой, летейским холодом окатившей сердце. Правее, почти по центру реки, вынырнул с перекошенной рожей Вульф! Не чувствуя тела, не понимая, идет он или стоит, стоит или несется сквозь него водный поток, Егорыч перебирал по дну ногами. Бегавший по пояс в воде Белоядов, выскочив на берег, устремился за мост – встречать выползавшую полузатопленную байду.
Ошеломленный, цепенеющий на берегу Егорыч в полных воды сапогах переводил взгляд то на Вульфа, несущегося вдали по склону за уплывавшим по реке веслом, то на Белоядова, быстро таскающего из воды мешки и вещи…
– …Чего?
– Корму, говорю, бери!
Поочередно приподнимая корму и нос перевернутой байды, ворочая с борта на борт, выливали последнюю воду.
По мостику бегом перетаскивали вещи в ельник.
Бережно переносили лодку.
– Ты еще в мокром, Егорыч?! – возмутился Белоядов. – Ну-ка, быстренько! Сейчас такой костерок разведем – мигом кальсоны твои ватные высушим! На, на! Держи!..
В телогрейке на голое тело, в тонких синих подштанниках, извлеченных из сухого мешка-серебрянки, стоя босиком на «седухе» – полипропиленовом подспиннике, ворочая кадыком и выкатив из орбит глаза, Егорыч приканчивал (или она его) синюю эмалированную кружечку спирта…
– «Отпускай»… – прикрываясь точно такой же кружечкой, давился тихим смешком Вульф.
Белоядов с топором хаотично, как в опыте, демонстрирующем броуновское движение, бегал под елками.
В сгустившейся темноте укрытая рыжей хвоей гора веток затрещала, задымила и, словно сдаваясь, выбросила кверху пару огненных рук!..
С одной стороны костра на кольях, расставленных полукругом, сушились шмотки. С другой возлежали-воссиживали на туристских ковриках путешественники с краковской в руках. На расстеленной газете возникла извлеченная Егорычем из «пакета-ссобойки» пара бройлеров, ужаренных до размеров рябчика.
– Настреляли мы ворон / к Дню благодаренья… – прокомментировал Вульф.
Располовинив птицу ножом, поставив на попа обе задние части, он ткнул рукой, обращаясь к спутникам:
– Подпись: «Найди десять различий».
В другой раз подавившийся бы от смеха, Белоядов сосредоточенно наполнял кружки из заветной
