жизнь на до и после. До этой улыбающейся в его сторону, и… и…
– Погоди, «Ижа» из района пригоню, – раздалось из-под горки в двух шагах от Ники, и без того раздавленного происходящим, теперь и вовсе окаменевшего…
– С меня и «Верховины» вполне хватает.
– Не-е. Пора тебе на «Ижа».
– Это почему?
– Седло ширше.
– Дурак.
Глубоко дыша ртом, Ника медленно возвращался в реальность… Не рассекречен…
– Дурак-дурак, а дело знаю.
– Точно смываться надо. Глянь.
– Но не гремит?.. А, Жанка? Не гремит?
– Загремит – будет поздно.
Медленно разгоняя ногами воду, рассеянно оглядывая берег, наяда проследовала под горку, скрывшись из виду.
– Не ссы, Маруся, я Дубровский, – разнеслось над водой.
– Я Леву люблю. В-витя…
– И я Леву люблю… По стенке мог размазать? Мог… Мог?..
– М-мог…
– То-то… Ленин сказал делиться. Поделись улыбкою своей, и с тобою тоже… случись, кто поделится… Поделится?..
– Он – т-такой… Особый…
– А я-то, по простоте, думал: особый – заика… Не в службу, а в дружбу, Жанка: как ты их различаешь, когда не болбочат? Какой особый – какой нет, а? По мне так – два сапога пара: судака от мудака не отличат. Точно, Жанка. Выбрала из двоих которого – не мычит, и вся любовь. И ворота́ чтоб – в ворота́, далеко не бегать. О! Я понимаю!
– Заику – жалко. Дерганый, пуганый… А Лева никого не боится.
– Да? А хошь, кто из нас завтра вот тут, на этом месте, кого отмудохает, тот дальше с тобой и будет. Голыми руками, без балды…
На полпути от горки к лугу соскочив с тропы, по пояс ввалившись в прибрежную зелень, Ника продрался к воде!.. Огибающая песчаный бережок река, мирно серебрясь у ног, с середины водной глади и дальше – на глазах наливалась темно-сизым… В ту самую минуту, когда полные теплой влаги Никины очи… казалось, навсегда потерявшиеся где-то за речкой, на том берегу… пересохнув, ожили нехорошим блеском – какая-то сила, всосав барабанные перепонки и выждав мгновение, всадила в образовавшийся вакуум торжественно-грозный разряд!.. Сильнейший порыв ветра, толкнув в грудь, отбросил от воды не устоявшего на месте Нику! Забыв, зачем он здесь, испуганно озирая черное, в последней стадии помрачения, небо, разгребая руками заросли, вырвался он на тропу и сломя голову понесся к лугу!..
Солнце, уже не сиявшее над их насиженным рыбацким местом, вызолотило край неба за лугом. Гигантскую тучу, наклонившуюся к реке махрившимся краем, несло в сторону – туда, где недавно стоял над рекой он, Ника…
По частям вытащив из карманов Левкин перекус, испытующе глянув на брата, протянул бутерброд и огурцы:
– Это вм…м…место воды.
– Спасибо, – невозмутимо ответил Левка. –
