style="font-size:15px;"> Стефания кивнула, отстранилась, скользнула взглядом по лицу матери, удивилась тонким морщинам, слишком яркому румянцу, темным кругам под огромными по-детски наивными глазами.
– Я постарела? Да? – грустно начала Теофила. – Постарела. Годы не идут, они несутся как восьмерка резвых лошадей. – Давай сядем. Я устала.
Они присели на краешки кресел. Худые, темноволосые, кареглазые. Стефания украдкой рассматривала мать: «Какое интересное платье, – истинно по-женски подумала она. – У нас таких еще не видела. Значит, последняя парижская мода. Буфы какие огромные и цвет у верхнего платья красивый. А нижнее – белое, выходит волна морская в кружевных брызгах».
– Государыня сказала, что ты отличилась в учении.
– Я закончила с золотой медалью. Буду фрейлиной Марии Федоровны.
– Фрейлиной? Ты хочешь развлекать мужчин, крутить мимолетные романы? Стефани́, поехали в Париж. Радзивиллы разделили наследство, но ты все равно немыслимо богата – сможешь выйти замуж за кого угодно, любить, быть счастливой. И не нужно будет приседать в реверансах перед алчными вельможами. Ты будешь танцевать на балах, ходить в оперу, путешествовать. Я буду опекать тебя до замужества.
Теофила задыхалась. Она торопилась, глотала слова, словно боялась, что не успеет проговорить все, что хотела. Стефания молчала.
– Они обманывали тебя все эти годы. Я любила тебя и никогда не забывала! Нам просто не давали видеться. Стефани́, решайся. Выбери свободу. Ты должна быть счастливой.
– А вы счастливы? – едва слышно спросила девушка.
– Да. Я люблю и любима. Россия золотая клетка, где все думают только о деньгах. Ты была в бриллиантовой комнате Зимнего? Ты представляешь сколько там украшений?
Стефания удивилась резкой перемене в лице Теофилы. Секунду назад на нее смотрела нежная мать, а сейчас она превратилась в хищную птицу.
– Император осыпает двор бриллиантами. Александра после декабрьского бунта страдает падучей. Слышала? Нет? А я знаю, знаю. У нее трясется голова, а Николай обвешивает ее сверкающими каменьями, чтобы все видели блеск, а не припадочность. Она даже не говорит по-русски. Она презирает страну, которая дала ей брак и вольготную жизнь.
– Нет, нет, маман, прошу вас! Грех говорить такое об императрице. Александра Федоровна добрая. Она приходит к нам на вечерние молитвы, присылает подарки, конфекты, мороженое.
– Это гроши! Жалкие объедки с их стола. Ты законнорожденная Радзивилл. Они хотят твоих денег, Стефания, пойми наконец! Уедем в Париж. Опекуны Любецкий и Гарбовский грабят тебя. Ты получаешь всего шестьдесят тысяч в год, владея миллионами десятин в Европе.
– Мне этого достаточно, – Стефания заговорила твердо, даже жестко. – У меня все есть. Нас кормят и одевают. Нужное я докупаю. Многие мои подруги бедны. Я не хочу кичиться своим достатком.
– Чушь! Ты должна одеваться в шелка и сиять смарагдами. О! Зеленые камни так пойдут к твоим янтарным
