Река широченная, по берегу утесы. Сосны в три обхвата. Деревеньки полувымершие вдоль побережья. У местных самогоночкой разживались. Колоритные, я тебе скажу, люди. Вот я и решил: отправлю-ка моего богемного друга в передвижники. Пока он от «благородного» тут не загнулся. Поэтому хватит ныть. Бери карандаши и альбом для рисования. «Доширак» и колбасу я купил. Даже в газету завернул, чтоб ты сразу атмосферой проникся. Собирайся. Поезд в три.
Я попробовал что-то еще вякнуть, но Илюха будто оглох.
После двух кружек кофе его идея перестала казаться фантастической. А после половины пиццы обрела реальные черты.
В два пятьдесят мы стояли на перроне, и Илюха нахлобучил мне на голову идиотскую фиолетовую шляпу с красной лентой на тулье.
– Вот! Теперь настоящий столичный франт, – гоготнул он. – Развлечешь местных, пусть хоть над тобой поржут. А то жизнь у них не больно веселая.
Через двадцать минут, кое-как расстелив постель, я улегся на полку купе. Через минуту заснул и проспал восемнадцать часов подряд.
– Подвесной кардана развалился, – сказал шофер, вылезая из-под автобуса. – Говорил же механику: закажи! Теперь стой здесь, корми комаров.
Я вышел из автобуса и огляделся. С обеих сторон шоссе стоял плотный хвойный лес, кое-где разбавленный багряно-желтыми мазками листвы. Небо хмурилось, но воздух был теплый. Я не стал дожидаться починки автобуса и зашагал вдоль трассы, сам не понимая, куда направляюсь. Еще раз оглянулся на сломанный автобус: он смотрел мне вслед грустными глазами обреченного животного. Словно хотел сказать: иди и наслаждайся движением, пока можешь.
Не знаю, сколько километров я отмахал, пока рядом не затормозила уставшая «газель». Из нее выглянул молодой парень.
– Эй, мужик, подвезти?
Я оглянулся. Парень усмехнулся:
– Да не боись, все путем. Тебе куда надо-то? Куда мне надо? Да я и сам толком не знаю.
– Деревня Набережный Утес. Мне вроде туда.
– Садись, подкину до развилки – сам до ночи не доберешься. А ночью в лесу ох как любят таких вот заезжих гастролеров пожрать, – подмигнул он.
Я сел. В салоне пахло машинным маслом вперемешку с ядовитым ароматизатором. На пыльной панели сидела фигурка бульдога и утвердительно кивала мне башкой.
– Ты к кому в Набережном? У нас там тридцать дворов всего. Я всех знаю и ихних родственников тоже, которые приезжают. Чужие к нам не наведываются.
– Ни к кому. Художник я. Рисовать вашу речку приехал. Говорят, у вас красиво очень.
Парень подозрительно посмотрел на меня и переключил скорость. Машина нервно дернулась и, получив чуть больше свободы, покатилась быстрее.
– Странный ты, – спустя несколько минут сказал водитель. – Надоело в городе? Решил проветриться?
– Можно и так сказать, – ответил я и отвернулся к окну.
Но парень был прав – куда и к кому я еду? Когда спросил у Илюхи, тот только загадочно усмехнулся и сказал: разберешься
