стеклянными столами и навороченной душевой кабиной. И сейчас она показалась мне кукольным домиком. Впрочем, я и сам был таким же игрушечным, для яркости таскающим на себе куртку цвета, которого не существует в природе.
Старик пододвинул мне еду:
– Ешь.
На плите заурчал чайник. Хайдар пошелестел в сенцах травяными пучками и заварил сбор. По комнате пополз ягодный аромат летнего вечера.
– Пойду курей накормлю, – сказал он и налил в кружку напиток.
Я остался в одиночестве. Встал, прошелся по комнате и, не удержавшись, заглянул в спальню.
Там стояла кровать, покрытая лоскутным покрывалом. А на стене висел портрет. Женщина в национальной башкирской одежде. И молодая копия Хайдара: мужчина с высокими скулами, тонкими усами и жестким взглядом восточных глаз. И да, у женщины по краю головного убора было видно крошечное монисто. Это была та, которую я сегодня так случайно нарисовал. Я загляделся на портрет и не заметил возвращения хозяина. Удивительно, как большие люди умеют тихо подкрадываться. Мне стало неловко за любопытство, но старик будто не заметил моего смущения.
– Мать умерла от горя, – сказал он.
– Это как? – спросил я.
– Отца расстреляли, и она не пережила этого. Женщина не должна плакать от горя. Только от счастья.
Меня женские слезы раздражали, но чтобы трогали? Нет. Такого не помню. Да и плакали ли мои женщины? Скорее истерили.
Хайдар долго смотрел на портрет, а потом его взгляд скользнул в угол рамки. Там виднелось маленькое фото юной девушки.
– А это кто?
Но он отвернулся и сказал:
– Ложись на топчане. Поздно уже.
Утром я проснулся один. Долго сидел на крыльце с удивительно легкой головой. Мысли не уходили дальше окружающих меня предметов. Рука сама потянулась за карандашом.
Вскоре пришел Хайдар. Принес из курятника свежих яиц и пожарил их на чугунной сковороде. Я больше ничего не спрашивал. После завтрака старик еще какое-то время потоптался по двору, и я сделал несколько набросков: как он метет двор широкими тяжелыми взмахами. Как прилаживает штакетину. Как сыплет в птичью кормушку крошки.
Прошли пара часов, и я решил выйти в деревню, чтобы купить продуктов. Объедать старика, который вел почти натуральное хозяйство, было неловко.
– Я пойду в магазин. Вам что-нибудь купить?
Он посмотрел на меня почти удивленно и махнул рукой. А потом сказал:
– Купи халвы.
Возле единственного магазина было неожиданно людно. Судя по громкой речи и возбужденным жестам, жители были чем-то обеспокоены. Но когда они увидели меня, то разом смолкли. В идиотской шляпе (которую я использовал как кошелек) и кислотной куртке я действительно походил на фрика. Что и прочитал в брезгливом выражении лица толстой женщины, похожей на печку из советской сказки. Здесь же был вчерашний
