ложи и Неаполь томной летней ночью. Художник оттолкнул Дягилева, которого пытались удержать Мясин и Стравинский. Когда разъяренного Дягилева вывели из студии, все решили, что сотрудничество «Русского балета» с Пикассо закончилось.
– Но нет, их помирили, – шепотом рассказывал тенор Суреев басу Кавчинскому историю про декорации, которые они сейчас видели прямо перед собой. Певцы сидели в кулисах, ожидая, когда закончится репетиция.
– Как это возможно? Оба ведь… бешеные.
– Мися! – тенор Суреев состроил многозначительную мину и поднял вверх указательный палец. – Только мадам Серт смогла их помирить.
– Поразительно, – изумился бас Кавчинский. – Просто невероятно.
– Она шепнула ему: «Пабло, дорогой, Матисс с „Соловьем“ позорно провалился в Лондоне! Так докажи теперь, что ты лучший! Это отличный шанс!» Так мне рассказывали. А Дягу она сказала: «Пикассо – это непременно успех и скандал, это абсолютно то, что тебе сейчас нужно».
После «танца шести Пульчинелл» танцоры, запыхавшись, заскочили в кулисы. Один вцепился в занавес и уткнулся в него, пытаясь отдышаться. Другой сел на доски сцены, забыв про то, что он в белом костюме.
– Повторяем «танец шести» еще раз, с начала, все Пульчинеллы – приготовились! В более быстром темпе, пожалуйста, – послышался безжалостный приказ.
Певцы с сочувствием проводили глазами артистов, те понуро пошли на сцену, ругаясь сквозь зубы.
После премьеры у Стравинского появилось свободное время, он пригласил Шанель выпить чашку чая в кондитерскую на Фобур-Сент-Оноре. От приглашения на ужин она отказалась – «много работы по вечерам».
– Мне жаль, что вас не было вчера в театре. Мися разве не позвала вас? – Стравинский замолчал неловко.
– Я работала, – Шанель пожала плечами.
– Было бы здорово, мадемуазель, если бы вы были именно вчера. Но знаете, Серж всегда сам составляет список приглашенных на первый день, я даже не помню, например, была ли вчера жена Ансерме, нашего дирижера, или жена Пикассо…
– А ваша?
– Жена? Моя? У меня семья в Швейцарии. Кроме жены, там дети и моя мать. Но вы ведь придете в четверг на второе представление «Пульчинеллы»? Я пришлю приглашение, на этот раз обязательно, на какой адрес?
– Рю Камбон, 31, в мой магазин. Пожалуйста, напишите «Для мадемуазель лично».
– Я очень хочу, чтобы вы посмотрели и поделились вашим впечатлением. Мне было неимоверно сложно работать с музыкой Перголези…
– Боюсь, хуже всего я разбираюсь как раз в музыке, – Шанель говорила низким голосом, Стравинскому нравились ее сияющие глаза и живая мимика, она будто постоянно чему-то радовалась.
– Так не надо разбираться! Мне кажется, вы эмоциональный человек, этого достаточно. Сейчас мало кто живой вообще, большинство притворяются живыми. Я работал с этой музыкой как со своей, понимаете? Хотя меня уже обругали
