и стиснула стекло разбитого бокала.
– Черт, – выдохнул Мишель, но Крис его опередила.
– У меня есть влажные салфетки, – она достала из рюкзака небольшую пачку и вручила Алисе. – На, останавливай. Аккуратнее только.
Белая тонкая материя тут же пропиталась ярко-алым цветом.
– Мы домой, – бросил Мишель. – Мне даже жаль, что с Орфеем ты пролетел. Но я попрошу педагога поставить тебя во второй состав.
Они пошли прочь, и Кристина тоже потянула меня за рукав. Не знал, что было унизительнее – второй состав в студенческой опере или то, что Алиса в целом смотрела на меня, как на второсоставного.
Глава 4
Проводив Крис до подъезда, я наконец посмотрел на экран телефона, до этого валявшегося на дне потасканного рюкзака. Отец звонил мне пять раз, но гаджет стоял на режиме «не беспокоить». Увидев такое количество пропущенных, я даже занервничал, но перезванивать не стал: до дома оставалось недалеко. Поэтому отцу улетело сообщение о том, что скоро буду – и возле него сразу появились две галочки о прочтении.
Дом Кристины действительно стоял не так далеко от моего. В нем громоздились друг над другом пять этажей, из подъездных окон лился подъездный грязный свет. Забросив рюкзак за спину, я медленно побрел вдоль. Октябрь своим появлением опустошил палисадник, откуда доносились звуки кошачьей драки. Вдалеке шумело море, но я, желая отрешиться от морельских звуков, достал из рюкзака наушники. «Ночные снайперы» сопровождали меня до самого дома, перекрывая и назойливые мысли о прошлом, и тягостные раздумья о будущем. В московской консерватории я ни разу не был во втором составе, а морельская – перевернула мою любовь к спектаклям, оставив невнятную кашу.
«Все равно спою Орфея», – пытался убеждать я себя. «Не сейчас, так потом, в театре». Правильно говорила мать: главное – доучиться хоть где-то, потому что кроме музыки я ничего не умел. Только слышать ее и создавать.
Подходя к обшарпанному подъезду, выкрашенному грязно-зеленой краской, я замедлился, еле переставляя ноги и шаркая подошвами ботинок об асфальт. В окне гостиной горел свет, и отец мелькал мимо неплотных занавесок, передвигаясь из угла в угол. Дослушав песню у двери, я бережно убрал наушники в кейс, а его – на дно рюкзака. Мы жили на третьем этаже, и на площадке находилось по четыре квартиры. Наша была ближе всех к лестнице, и дверь в нее отец уже приоткрыл. Я постарался юркнуть неслышно, но дверь предательски скрипнула. С ног я даже не успел скинуть кроссовки, как отец возник в коридоре, грозно хмуря брови.
– Почти одиннадцать.
– Мне должно стать стыдно? – удивился я, все-таки сняв обувь и чересчур резко дернув за молнию на куртке. Она чуть не треснула. – Одиннадцать и одиннадцать, кто ты мне, чтоб учить?
Отец растерялся, а я в сотый раз убедился в верном значении фразы «лучшая защита – это нападение».
– Вообще-то…
– Если
