из иного мира, от которых следовало держаться почтительно-отстранено.
Конечно, можно сказать, что виною его чрезмерного романтизма стали книги, однако искать в них друга его заставило одиночество. Ему приходилось самому доискиваться до вещей, которые любой взрослый назидательно передавал своему ребенку в качестве безусловного факта, типа поведения. Ему приходилось экспериментировать, ошибаться, сомневаться во всем, подолгу блуждать в неизвестных лабиринтах, падать и вновь вставать на ноги, разрушать собственные догмы, оценивать, судить, чувствовать. Все это отбирало слишком много сил и времени. Он начинал отставать. Заметно сильно, но это не беспокоило его мать, которая, после почти одновременной смерти родителей Ивана, интересовалась сыном столь же мало, как и прежде. Единственным счастливым временем для Дмитрия становилось время летних каникул, когда он уезжал в деревню к дальним родственникам, и там, на лоне искрящейся солнцем зелени, осторожно позволял себе открытую дружбу и тихую, затаенную нежность. Он боязливо притрагивался к дивному чувству, которому суждено станет исцелить его обнищавшую душу и снять с плеч непомерный груз одиночества. Он вновь учился любви.
Новелла 2
Пошли ж нам, Гименей, судьбу иную,
Чем та, что мы оплакивали тут.
“Много шума из ничего”.
Нестор был в ярости. Его девятилетняя дочурка со страхом смотрела на беспокойные расхаживания отца по маленькой комнате и уже представляла, чем это может окончиться для матери. Ссоры в их семье больше года не были редкостью. По началу Нестор только догадывался об измене жены, но последнее время её поведение стало вызывающим, она не стыдилась пропадать у любовника целыми ночами. Нестор чувствовал себя использованным. Он посвятил её счастью столько тяжелых лет, столько лишений и скитаний вынес ради неё, спас от позора и мучительной смерти, а она лишь злобно посмеялась и сказала, что никогда не испытывала любви.
Словно вырвавшись из объятий уродливой ведьмы, колдовством заманившей богатыря в свое лоно, Нестор с брезгливостью и отвращением осознал, с кем жил эти годы. Он видел это и раньше, замечал в каждой мелочи её истинное существо, полное ненависти и бессмысленной жестокости. Она как маленький озлобившийся ребенок била людей в самые больные места, с поразительной прозорливостью различала их слабости, заветные тайны, беспечно оглашала их, играла ими, разжигая раздоры и пожарища в которых со стыда гибли многие неосторожно доверившиеся ей. Она наслаждалась этим. Сколько раз Нестору приходилось выслушивать неприятные отзывы о жене, сколько раз подвергался он яростным нападкам людей, чью жизнь и семьи она разрушала. И если еще пять лет назад она осознавала свои поступки, осуществляла их с удивительной расчетливостью, играла судьбами людей с коварством и аккуратностью опытной интриганки, никогда не злоупотреблявшей своим даром и не переходящей границ, то сейчас, словно свихнувшись от скуки в глухой, богом
