а ты умеешь разводить сопли на пустом месте».
Но всё, что от безысходности придумывает мой мозг – разлетается по ветру как семена одуванчика. Паника подступает к горлу, отчего становится тяжелее дышать.
Я прикладываю трясущиеся пальцы к шее Долоса и облегчённо выдыхаю – пульс есть, слабый, но есть. Это даёт мне надежду, что всё не так плохо, как кажется на первый взгляд.
Осторожно касаюсь его затылка и тут же ощущаю что-то влажное и липкое. Сглатываю тяжёлый ком в горле и с усилием воли поднимаю руку, убеждаясь, что это всё-таки кровь.
Слёзы наворачиваются на глаза, а тело начинает потряхивать от страха и отчаяния. Приходится крепко стиснуть зубы, чтобы не позволить истерике вырваться наружу.
Вцепившись за подол тоги, я изо всех сил пытаюсь разорвать её, но у меня не получается. Ткань настолько крепкая, что мои нервы молча завидуют в сторонке.
Нахожу взглядом надорванный участок рукава на рубашке Долоса и резким движением разрываю его. Отрываю небольшой лоскут и перевязываю продолговатую рану на плече оборотня. Затем прикладываю ткань к затылку и закрепляю её при помощи длинного лоскута.
Я не знаю как правильно, поскольку мне ещё не приходилось оказывать кому-то первую помощь. А всё, что нам рассказывали в школе и университете – я благополучно забыла. Выходит, надо было тогда не только слушать, но и попрактиковать.
Отряхиваю широкий, исцарапанный ветками лоб Долоса и надёжно фиксирую узел так, чтобы тряпка точно не сползла с затылка и как следует зажала рану.
Вылажу из оврага и начинаю звать на помощь других мужей. Надеюсь, мы не успели так далеко убежать и мой крик услышат. А если нет – быстро спохватятся и найдут нас. Я верю в это.
Оглядываю деревья и, в общей какофонии звуков, улавливаю жужжание. Поднимаю голову и вижу над собой улей и медовые соты.
Одно безрассудное движение опережает моё здравомыслие, о котором я вскоре очень пожалею.
Где-то с пятнадцатой попытки мне всё же удаётся залезть на дерево. И я изо всех сил цепляюсь за толстую ветку, на которой весит улей в форме разрезанного манго.
Тело всё трясётся от напряжении и боли – оказывается, я тоже успела получить парочку ссадин и ушибов. Не удивительно. Падение выдалось весьма неприятным, хотя на языке крутится совсем другое менее безобидное слово.
На кой хрен мы вообще устроили этот спектакль страстей?! Надо было изначально обо всём договориться. Ехали бы сейчас в уютной повозке, а не торчали посреди незнакомого леса.
Тянусь рукой к заветной соте.
Пчёлы недовольно жужжат, копошась вокруг своего сооружения.
Жёсткая, шершавая ветка вонзается в подмышку, раздирая нежную кожу, и больно давит на грудь. Но я не сдаюсь и продолжаю тянуться.
Пчёлы, почуяв неладное, начинают неистово жалить меня в руку. А, когда я отрываю истекающую мёдом соту, – они вовсе звереют и обсыпают моё лицо болючими укусами.
Я кричу, пытаясь отмахнуться от насекомых. Надеюсь, у
