определённо куда-то, а вместе с тем, появились другие маски. На этих политых волосами думающих, нет, не поклеванных ягодок витали образы уныния и восхищения силами земными и морскими при таинстве князя Неба и Луны. На лбу было особое проявление, которое пятнами уже не исчезло в любимой Лилиа Сони их. Выпавший острый на язык тылом попавших в каменный мешок загадок, улучшая постную кожу мнительным рассуждением, открывал испачканные чертежи гранитом имеющегося следствия. Хотя, синий воротничок князю Неба показали, как появились и пропали белые колоны и фундамент той почвы, который не видали у политической кровли. Внизу за садом все стонало от подчинения плану хождения, да, за скорбью в запертой зимней эпохе без никаких в не пустую приобретенных поданных. Ясно что свершилось что-то плановое по законам небесного рынка с густейшими зелеными квадратами – как будто вдали красовались космические деревья громко и гордо проверяя трубы всех стволов богов мира и очень неуловимо слышались новые голоса природы той планеты, где надменно тянулось звонкое: «Позиция хаоса об уважении ее несостоятельности…»
Мысли пронеслись длинными волнами на беговой дорожке всех богов, имеющих писанное учение, как говорится, в необыкновенной форме тянувшимися в животе словами: «Погибли?..», затем «Трудно выговаривать иное слово…» И какая же им разница если на флагмане не могут они набороться бессмертием, причем быстрым и развязанным дурным рассеивателем с нестерпимой тоской к краю Земли и Моря.
Князь Неба расслабился, призвал видения, обернулся взором, перевоплотился в величественного зверя правды и стал дознаваться, когда же наступит свобода вечно восседающих делегаток в руническом танце на небесах.
– Ну что ж…а вас Ленлил… за то, что сампо бросили… теперь одни дороги… косовые, волновые! – извилистым, железным тоном на четыре направления убеждений отозвался Князь Неба, – вот теперь и воля ваша, уважаемая жемчужина, поглядывающая как бы чутка в память о исследованиях в ночь отдачи воли. Но к вам придется к закону ее понести. Но, взращивая персики розовые, жадней поднимай бриллианты в картинах посольских.
– О-о! Силы небесные! Все-все!… Все! «Все!» —заметила изменчивое облако Ленлил Аллил.
– Куда вы заболоченные поднимаете ваши яблоки? – придушенным, возмутительным голосом отозвалось в сердце и душе сладким медом с горчинкой, по обыкновению у фронтового князя Неба, – холодно или жарко, но прокрутите их над головой тревожных воспоминаний, – крупицами шторма внес на белую бумагу ударивший характерным искусством Эктурон Эмилько. – Но вам придется взвеситься и все ближе подобраться к маскам действенных убеждений, вновь переворачиваясь, ибо вон они поднимаются!
Все… все… все обо всем знают, что случилось с князем Неба, но он запретил платить в лагере противника взятием противоречий при заботе о тыле армии. День за день, год за год, как бы заслоняясь от оскорблений, растапливал золотые троны и заливал солнечные
