количеству гостей в зале было понятно, что Ивана Фёдоровича в деревне ценили многие. На столах стоял алкоголь, несмотря даже на то, что сам Иван Фёдорович никогда не пил, а баба Вера и вовсе была противницей этой советской традиции, но отказать людям в таком удовольствии было неудобно. Рядом с тарелками стояли граненые стаканы, снова давая отсылку к прошлому.
– Давай пей, чего ты? – Антоха налил Алексею стакан водки. – Ну, давай, надо помянуть отца! До дна давай!
С трудом пересилив себя, Алексей выпил, от чего его сознание сразу повело в сторону, в глазах помутнело, язык слегка завяз.
– Я же давно эту гадость не пил мужики, – слегка растягивая слова, произнес Алексей, расслабившись и вернувшись со своего внутреннего пьедестала к народу.
– Ничего Лёха, сейчас вторую выпьешь, лучше станет. Петрович, а ты домой-то вернулся что ли?
– Ага, конечно. Мне, моя говорит, якобы ей мои рыбалки надоели. Воняю, говорит, уйди с глаз червь болотный. А я отмыться не могу, волосы пропахли, беда прям. Мужики, я, что животное какое, что б со мной так, останусь жить в гараже, будет знать.
– Ну, ничего Петрович поживешь в гараже без воды и мыла, глядишь и посвежеешь, – гараж Петровича был ухожен как разведённая женщина. Он старательно следил за его чистотой, обставлял мебелью, словно знал, что этот день непременно настанет. Дома же он снимал ботинки в середине коридора; «ставил» носки возле кровати; смотрел телевизор, вешая ноги на спинку дивана.
Миха залив глаза рюмкой водки, то и дело смеялся, не особо вникая в происходящее вокруг.
– Чего ты ржешь Ромео, подожди, сейчас Антоха перейдет к твоему холодильнику, – перевёл тему Петрович, насупив брови как обиженная барышня, наливая следующий стопарик, пытаясь отвести от себя разговор. Он вообще любил отвлечь, в детстве Петро был идеальным «шухером», когда они бросались в приключения по соседским огородам.
– Кстати, как там твоя вечная любовь, до гроба надеюсь? – охотно подхватил Антоха.
– До гроба что значит? Что в гроб загонит! – сказал вдруг Алексей.
– Лёха проснулся, узнаю наконец своего кореша, а то всё бе да ме. Смотри Миха, если еще попросишь меня холодильник перевезти, я тебя сам в нём закопаю. Дольше сохранишься.
–Нет, пацаны, в этот раз я думаю серьезно, она другая: такая обходительная, тихая, без истерик там всяких. Ты бы знал, как она готовит. Я хоть поем, наконец, как все нормальные люди. А-то Лерка помнишь всё меня пельменями, да сосисками кормила. Сосиски я себе и сам приготовить могу. Я с ней, когда жил, в столовке прописался, ходил сюда поесть почти каждый день.
– Это которая последняя? – спросил Антон.
– Нет, последняя была Машка.
– Машка, это у которой дочка – та, что тебя объедала.
– Ну, нет, это чай Верка.
– Да ну тебя на хер Мих! – сказал Антон, сдавшись окончательно.
– В
