лимон; ибо это одна пища, которую они могут принимать не с столько великим отвращением. Свежий воздух, теплая одежда, иным малое движение, а другим совершенное спокойствие, также облегчают болезнь. Впрочем, когда перестает качать, то болезнь сия в то же время проходит и не причиняет никакого вреда здоровья. Заметить должно, что беременных женщин и детей никогда не укачивает.
8 и 9 декабря, при маловетрии, сильном волнении и тумане провели мы в самом неприятном положении; 10-го же, после полудня, туман поднялся, волнение утихло и для следования к Гибралтарскому проливу ветер сделался самый благоприятный. Теплота, какой в нашем климате в декабре ожидать нельзя, небольшой ветер и приятная погода скоро привели в забвение беспрестанные беспокойства прошедших дней. Мы окружены были новым зрелищем: стада чаек, разного рода морских птиц вились в воздухе; множество касаток и дельфинов играли около кораблей; полипы, медузы, морское сало и черепахи медленно двигались по пестреющей поверхности вод; море казалось одушевленным: все обитатели его вышли насладиться свежестью воздуха. 11 декабря к вечеру увидели наконец землю: то был мыс Сан-Винцент. Положа по нем место на карте и слича оное с счислением, нашли мы нечувствительную разность; оная произошла от течения моря, которого при великом волнении не можно было измерить. 13-го числа, когда подошли к Гибралтарскому проливу, вновь сделалась тишина. Быть в виду пристанища, коего с нетерпением желал достигнуть, и между тем не иметь возможности двинуться с места, есть неприятность, которая только на море случается! Нетерпение наше подобно было жажде Тантала. Наконец, 14 декабря ветер подул, эскадра вошла в пролив и стала на якорь у Гибралтара, где нашли мы корабли «Селафаил» и «Уриил». Плавание наше океаном было счастливо и поспешно, ибо, невзирая на то, что трое суток за тишиной не сделали и мили вперед, расстояние по прямой лини около 3500 верст прошли в десять суток.
Не видав несколько дней кроме неба и воды, с удовольствием смотрю на те Геркулесовы столпы, которыми означался предел древнего мира. Высокая утесистая скала Гибралтара, кажется, падает на корабль мой, и первая, подобно как все великое и сильное, привлекает к себе внимание. На вершине ее в поднебесной высоте виден телеграф, а при оном домик, мелькающий между проходящих облаков; к северу пологий зеленый берег Андалузии узким песчаным перешейком едва касается гранитной громады Гибралтара. Обширная бухта в окружности около 60 верст идет от крепости на запад, загибаясь в правильном полукруге, открытом к Африканскому берегу. По набережной сего залива видно множество селений, крепостей и городов; только на пушечный выстрел от Гибралтара одна за одной лежат испанские крепости Сан-Филиппа и Сан-Рока; прямо против их виден Алжезирас, в гавани коего стоят несколько французских корсаров и испанских канонирских лодок, которые во время тишины в проливе нападают на конвои и даже из-под пушек Гибралтара в ночное время уводят купеческие суда. К
