этом еще сильно ударил по заду короткой палкой, которую держал в руке. Разукрашенного бычка, который прошествовал по улицам деревни, словно принц, теперь подгонял ударами его палач.
Мальчишки поняли, что парад окончен. Каждый сразу же вспомнил о своих делах, и все они мгновенно исчезли. Остался только один – желтушного вида, длинноногий, худой, с выпирающими наружу круглыми коленями. Он завел со мной разговор:
– Хочешь вступить в нашу армию?
– В какую еще армию?
– У нас есть наша собственная армия. Я – командующий кавалерией.
– Собаками, значит?
– Собаками. Но дрессированными.
– Спрошу сначала тетю.
– Русаки – твоя тетя? Знает ли она, что ее сын убил Илиаса, сына Спифурены?
Я почувствовал слабость в коленях.
– Там, на фронте?
– Именно. Это жандарм сказал. Застрелил его во время ссоры.
Уродец повернулся ко мне спиной. Он тоже оставил какую-то работу и теперь торопился.
Когда я вернулся домой, там было множество народа. Я стал у деревянного косяка двери, так, чтобы меня не видели, и прислушался.
– Лучше быть матерью убийцы, чем убитого! – произнес какой-то старческий голос.
– Молчи! Молчи! – воскликнула тетя. – Не желаю слышать таких утешений!.. Не зря видела я кровь во сне! Она мешалась с водой в канаве и текла по всей деревне.
– Это была кровь теленка, которого заколол Канакис.
– Нет! Нет! Мы захлебнемся в крови! – ответила тетя.
Я слышал ее, но не видел, и поэтому казалось, что ее голос идет из другого, неведомого нам мира. Голос, отвечавший тете, был из нашего мира. Этот голос приближал ее на мгновение к нам, но она тут же забывала о нас и отводила взгляд куда-то в пустоту. Какая-то сила будоражила глубоко ее чувства и переносила ее мысли в некий мир, войти в который тогда не сподобился никто из нас.
– Будет ли Миха́лис, сын Спифурены, мстить за брата? – спросил какой-то старик.
– Ох! Ох! – простонала тетя. – Да разве бывало когда в наших краях, чтобы убийство не повторилось в другой или в третий раз?
– Нет уж! Его мать того не допустит. Когда в дело вступает Правосудие, места мщению больше нет. Теперь твоего Левтериса судят.
– Пусть его покарают, если он виноват! А я сотру себе колени в кровь, умоляя мать убитого о прощении, изорву на себе волосы, исцарапаю себе щеки рядом с ней!
– Не знаешь ты Спифурены! – сказала одна из женщин.
– Ох, знаю я ее! Я уже слышу, как она говорит мне: «Ты задолжала нам кровь и расплатишься кровью!».
8.
На исходе следующего дня тетя сказала:
– Пойдем со мной. Хочу, чтобы ты послушал, как я буду говорить с отцом Яннисом. Это настоящий святой. Он был в монастыре Арка́ди, когда там взорвали порох и погибло шестьсот женщин и детей14.
