вижу больше, чем ты, и сейчас я вижу, что ты неправа. Ты ведешь себя, как ребенок, от тебя разит алкоголем и ты врешь мне прямо в лицо.
– Я не вру тебе.
– Перестань оправдываться и прекрати, пожалуйста, общаться с этим садистом. Вообще.
– Вот как… – протянула она, опуская глаза.
Евгений утер лицо руками, заговорил тихо.
– Я не в первый раз прошу тебя об этом.
– Да, я знаю. – вздохнула она. – Пойдем лучше домой.
– Да, конечно.
Евгений открыл дверь, за ней сразу начиналась их уютная квартира, но не успела Лидия ступить на порог, как он прикрыл дверь. Было видно, как он подбирает слова.
– Я не хочу пускать этот конфликт в дом. – медленно сказал он. – Извинись передо мной, пожалуйста.
Лидия тоже говорила медленно, нахмурившись.
– Я должна?
– Мне жаль, что ты не поняла этого. Значит, все, что я сказал, я сказал в пустоту. – он усмехнулся. – Как всегда…
– Не в пустоту. Про пупырки на лице, уж поверь, я запомнила на всю жизнь. Я не виновата перед тобой. Я люблю тебя.
– Извинись, пожалуйста.
– Или что? – мягко спросила Лидия. – Не пустишь меня домой?
Евгений помолчал, обдумывая ответ.
– Представь себе.
– Хорошо. – всплеснула руками женщина. – Я пойду к Кошкиным ночевать.
Евгений снова помолчал.
– Раз тебе так проще, чем признать вину, я не собираюсь тебя останавливать.
Лидия дернула ручку двери номер один. Она была заперта. Не долго думая, Лидия постучала в нее, громко и настойчиво.
– Когда дверь запирают изнутри, портал в ее коробке размыкается. – сказал техмаг тихо.
Лидия смерила его взглядом, пошла к следующей двери. Затем, к еще одной, и еще. Слезы подступили к глазам, когда дверь за седьмым, счастливым для нее номером, не поддалась. Все они, сплошь до девятой, спустя сорок минут после окончания рабочего дня, были заперты. Кроме одной. Нулевой двери. Повернувшись спиной к пирамиде ее желтого света, женщина закрыла глаза. Плечи ее поднялись, резко, она закрыла рукой рот, чтобы не было так слышно, но слышно было. Скулеж, от которого самой стыдно. Красные ее волосы были все в зеленой ершистой урути и водном папоротнике. По красным щекам ее текли горячие слезы. Побелели костяшки пальцев. И тяжелый темно-синий вечер изменился с ловкостью ручки-перевертыша: он подбежал к ней, обхватил руками, и потянул на себя, на шаг назад, как от пропасти.
– Прости меня, Лида, прости, прости, – целовал он зеленую тину и красные волосы – я козел, я не должен был, я дурак, Лида, я не знаю, что говорю…
Они были уже у пятой двери. Она чуть не потеряла туфлю, как он тянул ее назад.
– Боже мой, мы просто с тобой устали, – говорил он тихо – какой длинный тяжелый день. Пойдем же, скорее, домой, родная…
Дверь нулевой комнаты закрылась и заперлась изнутри. До понедельника.
