балийцами (их всего-то три миллиона). Белые люди, возведшие материальные ценности во главу угла своего мировоззрения, в сравнении с балийцами кажутся наивными и глупыми. Правильно балийцы предполагают, что белые люди – демоны: только демоны могут жить недуховной жизнью.
Никогда балиец не пригласит белого человека на какое-либо свое таинство. Причина в том, что белые люди не верят ни в церемонии, ни в таинства, ни вообще в религию балийцев. А поскольку они не верят, то своим присутствием на таинстве вносят диссонанс в общий поток сознания. Зачем лишняя трата энергии?..
Храм, к которому меня и Стаса подвез Команг, хотя и был заселен обезьянами, обыкновенными мартышками, все-таки был действующим храмом, поэтому наличие бананов оказалось не единственным условием допуска в него. На входе нас остановили двое старых привратников, предложивших нам обзавестись саронгами.
Саронги эти представляли собой куски цветастой ткани, которые повязываются вокруг бёдер. В таком имидже мы стали походить на шотландцев в юбочках, что развеселило меня.
– Здесь нет ничего смешного, – попытался урезонить меня Стас. – Ты же входишь в священное место. Вот в православной церкви ты бы снял шапку, в синагоге – надел бы кипу. В мечеть тебя бы не пустили в обуви. А здесь изволь носить саронгу и не смейся.
Я стер с лица улыбку и важно направился внутрь храма, но тут неподалеку заметил наших старых знакомых, русских: толстяка из магазина жемчужных изделий и его жену. Старики-служители бегали вокруг них, бойко переговариваясь между собой: их проблема, как было видно со стороны, состояла в том, что им не удавалось подобрать саронгу, подходящую к габаритам этого посетителя. Перепробовав несколько тряпок, они не нашли ни одной, достаточной, чтобы должным образом обернуть толстяка, а без саронги он рисковал не попасть в святое место.
Посовещавшись, балийцы, наконец, нашли выход из положения. Они связали две саронги между собой и уже этой связкой обернули растолстевшего за годы «перестройки» «нового русского». С двумя узлами (спереди и сзади) толстяк стоял перед Божьим храмом, положив руки на живот, как на подушку. Группа несдержанных европейцев, высыпавшая из подкатившего туристического автобуса, при виде этого зрелища разразилась громким хохотом. Сами же творцы смехотворного костюма, балийцы, скрючившись от смеха, скромно отвернулись. Стас тоже поддался общему настроению.
Бедняге толстяку ничего не оставалось делать, как улыбаться. Не бросаться же ему было на смеющихся, чтобы заткнулись. Его жена, разряжая сцену, подхватила его под руку и потащила вглубь храма. В ушах этой женщины блестели золотые серёжки с чёрными жемчугами, те самые, которые она при нас требовала у мужа в магазине.
Стоило парочке скрыться, мы вспомнили, зачем мы приехали, и принялись осматривать древние сооружения. Балийцы считают, что когда человек входит в храм, он как бы возвращается в свой истинный дом, куда стремится
