собеседнику. Но тот хранил молчание, приглашая меня, видимо, проявить инициативу.
– Ну ладно. Все очень просто. Мне поручили совершенно идиотскую работенку в церкви неподалеку. Боюсь, рассказывая вам все это, я лишаю себя части оплаты; а может и всей суммы. А может, наоборот, сделаю все в лучшем виде, да еще и сверху добавят…
Давид успел совершить один небольшой глоток. Разлепив липкие губы, он произнес с неизменной усмешкой:
– Однако вы, Глеб, занятнейший из оптимистов. Но я прошу вас отказаться на время от мучительной тяги к рефлексии. Просто сообщите что следует. Я хочу, чтобы вы были мной поняты.
С тоской я вновь взглянул на пустой бокал. Не спрашивая разрешения, наполнил его, на этот раз пристойно и по всем канонам барного дела, дал пене немного осесть и отхлебнул приторно-кислой жидкости. Спросил:
– Сколько в нем?
Давид на мгновение опешил.
– Это наш сезонный «крик». Готовим за полгода до тридцать первого декабря. Сейчас вы пьете не совсем традиционную его версию, мы открыли одну из бочек на пробу, но оно уже хорошо, верно? Отвечая на ваш вопрос: обычно оно равняется тринадцати и девяти градусам крепости.
Я сделал еще один глоток. Покатал напиток по языку, дал ощутить его плотную текстуру небу, щекам. Коротким движением отправил в желудок. Давно я не пил такого прекрасного пива.
– Почему именно столько?
– Число не точное, возможно и меньше, но никогда не больше четырнадцати. Прихоть технолога, не более.
В глазах говорившего сверкнуло зеленое пламя.
– Надеюсь, я утолил ваше любопытство? Прошу, не испытывайте мое терпение. Скоро Ска приведет сюда Анну, но беседа и танцы плохо между собой сочетаются.
Невероятная окрыленность распирала изнутри; неизвестный технолог постарался на славу.
– В ней-то все и дело. В этой вашей сестре.
Мрамор в радужке треснул. Треснула и линия губ, искривленная гневом.
– В моей Анне?
Прежде чем я кивнул, открыл рот для ответа, Давид направил на меня ствол миниатюрного «Глока».
– Говори!..
Глоток. Вздох. Какой восхитительный вкус!..
– Один из прихожан соседней церкви (где мне поручили дело) считает, что его дочь насильно держат в ваших трущобах, а вы эксплуатируете ее душу и, возможно, тело. Я должен найти ее и уговорить вернуться к отцу. Вот и вся история.
Заготовленной улыбке, примиряющей, немного глуповатой, не суждено было появиться на лице – на меня взирало пламя лесного пожара из сощуренных и диких, безумно диких глаз.
– Его дочь? К отцу? Чья, сука, дочь?!
Это был и рев, и шепот одновременно. Вишневое безумие затопило разум, отвечать вновь стало сложно, опасно, напротив меня пульсировал кляксой тяжело дышащий от гнева зверь.
– Я
