оставила мой вопрос без ответа.
Акке я знала еще с детского сада и если по-честному, то с ним я дружу дольше, чем с Бринт. Во всяком случае, дружила. Из детского сада мы вместе пошли в одну и ту же школу. То и дело его родители брали меня с собой на праздники, экскурсии и даже в отпуск, пока однажды я не повзрослела и не начала общаться с Бринт, с которой у нас были девчачьи интересы. А дружба с Акке сошла на нет еще и из-за его странного белого пятна под глазом, которое неожиданно просто взяло и появилось. Не знаю, как это точно называется, но похоже на частичный альбинизм. Седые пряди хорошо были видны у Акке на челке. Такими же белыми были и ресницы левого глаза. А под ним пятно светлой кожи.
Из-за его особенности он начал подвергаться буллингу со стороны сверстников. Я не смогла вступиться за своего друга, потому что была трусихой, да к тому же девчонкой.
Когда Акке был уже в двух шагах от нас, я шепнула Бринт:
– Будь милой, он не сделал тебе ничего плохого.
– Ладно, – небрежно ответила Бринт, закрывая свой рот на замок.
Акке сел рядом со мной, расположив на свободном кресле футляр с гитарой.
– Эй, Йохансен, – открыла рот Бринт. – Напомни, как называется эта твоя штука? – она рукой покрутила возле своего глаза.
– Пьебалдизм, – нахмурившись ответил Акке.
Я сгорала от стыда за то, что временами у Бринт напрочь отшибало чувство такта. Она не была какой-то там дурочкой, но иногда мне хотелось сделать вид, будто я ее не знаю.
– Куда едешь? – спросила я, чтобы сгладить неудавшееся начало.
– В ЗЛ, – тихо отозвался Акке, теребя кольца на указательном и среднем пальце.
Он выглядел немного на взводе. Словно его ожидало выступление на десяти тысячном стадионе. На нем была темно-синяя куртка, джинсы с цепью на карманах и высокие военные ботинки. Когда он успел изменить свой стиль? Раньше он одевался как примерный мальчик, выглаженные со стрелками брюки, светло-голубая рубашка и шерстяная жилетка.
– Не знала, что ты играешь, – я взглядом указала на гитару.
– С тех пор, как мы перестали общаться, произошло много всего, – укоризненно проговорил он.
Мне сделалось не по себе. К счастью, Бринт потеряла всякий интерес к Акке, после ответа про пьебалдизм. Она уткнулась в свой телефон, листая ленту Instagram.
– Я сожалею, что так вышло тогда, я поступила глупо и подло, – мне вспомнилось, как Акке был единственным в классе, у кого никогда не было напарника по лабораторным работам.
– Не надо, Руна, – его лицо не выражало каких-либо эмоций. – Ты не могла поступить иначе, ведь тогда бы изгоев стало на один больше.
Я невольно улыбнулась этой иронии, поскольку Акке был прав. В нашем классе, да и, наверное, в каждой школе такое. Есть один несчастный по своему существованию изгой, которого травят. А стоит только кому-то заступиться за него, как весь класс перекидывается на новую жертву.
– Раз уж мы начали общаться, почему бы
