слюни подбери, я слышала, что в Канаде у него есть девушка, на которой он собирается пожениться, – она это говорила с такой непринужденностью, будто делала заказ в кофейне.
К нам подошла Вендела, заметив, что мы шепчемся. Она не выносила, когда какие-то разговоры проходили без ее участия. А когда она открыла рот, мы с Анникой почувствовали ядреный аромат ментола.
– Ты можешь приворожить его, – начала она голосом эксперта. – Надо просто помазать его своей менструальной кровью и он твой навеки.
– Тебе уже говорили, что ты чокнутая?
– Каждый день, – хором ответили сестры.
Я махнула на них рукой и двинулась в сторону часовни, что находилась на территории кладбища. Кажется, я начала догадываться, почему я не в их тусовке. Между Анникой и Венделой разница в год с небольшим. Одной девятнадцать, другой восемнадцать, а мне всего лишь пятнадцать. А кому захочется тусоваться с малышней?!
Эти издевки мне приходилось терпеть с детства. Не знаю, чем я заслужила к себе такое отношение. Временами я завидовала обычным семьям, в которых сестры дружат и любят друг друга. Но эта история была не про нас.
На самом деле я хотела переговорить с Магне. Мне хотелось верить, что Варди объяснил свой поступок хотя бы ему. Он не оставил никакой записки и ничто не предвещало беды.
Так сложилось, что ровно год назад в день его смерти мы должны были встретиться в центре Клостера в сквере. Я не пришла, о чем жалею весь этот год и буду жалеть до конца своих дней. Он хотел мне что-то рассказать, что-то очень важное. Но я выбрала Фьорна Хансена, который позвал меня на свидание.
К слову, я пожалела, что согласилась. Мало того, что Фьорн лез весь вечер целоваться, так еще и разболтал на следующий день всей школе, что мы переспали. А придя домой после свидания с ним, мама ошарашила меня новостью о том, что Бард нашел Варди, повешенным на лестнице в их доме.
Я вошла в каменные стены кладбищенской часовни. Пустые скамейки стояли одинокими в ожидании похорон или воскресной службы. Подойдя к алтарю, я увидела цветной витраж. Должно быть, это была Дева Мария с Иисусом на руках на фоне розового заката и городка в горах. Вообще-то лик ее был не особо доброжелателен, нежели у Иисуса. Он хоть и младенец, но уже раскинул свои руки, чтобы принять будущих последователей.
На деревянной подставке неподалеку стояла серебряная чаша с прозрачной жидкостью внутри. Я подошла ближе и посмотрела на себя в отражении воды. Мои ярко-голубые глаза выделялись на фоне лица, будто два бирюзовых камня. Но больше всего была видна выпуклая родинка на щеке, которую я всем сердцем ненавидела.
Волосы сползли с плеч и окунулись в чашу вместе с моим шарфом. Пришлось незамедлительно выжать их. Они всегда были непонятного цвета для меня, то ли каштановые, то ли рыжие. В темном помещении могли казаться черными, а при ярких лучах солнца отливать медью.
Какое-то шуршание выбило меня из равновесия. Я ожидала, что буду здесь одна, и испугалась увидеть пастора,
