инстанции. И сейчас мы с вами испытаем эйфорию, доступную лишь исследователям, когда они стоят на грани невероятного открытия. В какой бы восторг пришли бы сейчас мои коллеги из Петербургской академии наук!
С этими словами Николай подошел к трупу и осторожно, чтобы не пролить ни капли драгоценной жидкости, с усилием воткнул иголку в место, где, по его мнению, должна была быть вена. Жидкость выходила из шприца неспеша, старику пришлось поднатужиться, чтобы поршень достиг конца пластикового корпуса. Как и в начале процедуры, предельно осторожно, старик вынул иголку и вернулся к своим товарищам.
– Я это, местами с Николаем сменился, уж больно посмотреть охота, – паренек улыбнулся. – А то вечно академику все самое интересное достается.
– Смотри, мне то что. Главное, чтобы было, на что смотреть. Пока все по-старому.
Все трое замерли в напряженном ожидании, рассматривая мертвое тело. Настя все также сидела на старом советском стуле, не подавая никаких признаков жизни.
«Сколько прошло времени? Минут десять наверное, а может и все пятнадцать» – полицейский хотел достать смартфон, чтобы взглянуть на дисплей, но вспомнил, что не засек момент старта процесса. Тело женщины не подавало никаких признаков жизни, и родившаяся поначалу надежда начала понемногу таять. Никита посмотрел в сторону кабины, там они оставили девочку. Аня лежала на приборной доске, закинув ногу на ногу и играла с фонариком, не обращая никакого внимания на людей в хвосте автобуса. До того, как попасть в Пустошь, он и подумать не мог, что сможет вновь обрести хотя бы одного члена своей, поредевшей до первоначального состояния, семьи. А тут замахнулся сразу на двоих. Если даже с Настей ничего не получится, то возвращение дочери для него уже невероятная, бесценная награда. «Цени и береги то, что имеешь. Потерять легко, вернуть сложнее» – слова его преподавателя по физкультуре. Они намертво врезались в его память после того, как он пробежал трехкилометровый кросс в одних носках в день сдачи нормативов для поступления в академию МВД – кроссовки он забыл в электричке, а в ботинках бежать ему запретили.
Никита подошел к Ане и присел рядом, погладив рукой ее взлохмаченные темные волосы. Девочка встрепенулась, посмотрела вверх, на отца, и широко улыбнулась, смешно сморщив нос.
– Если хочешь, можешь забрать фонарик, я наигралась, – Аня направила свет ему в глаза и Никита поморщился, прикрыл лицо рукой.
– Оставь себе, маленькая, у меня на телефоне есть.
– Телефон сесть может. А эта штука вечная. Как дедушка. И как я теперь, – Аня взглянула на отца. – И как ты. Мы все теперь вечные, да?
Неожиданный вопрос из уст ребенка поставил в тупик полицейского, и он не нашел быстрого ответа. Вечные. Странное слово. Не бывает вечных вещей, все рано или поздно подходит к концу. Даже солнце когда-нибудь погаснет, а они всего лишь смертные, пусть и нашедшие лазейку, дающую очень большую отсрочку от неминуемого. Он посмотрел в голубые, бездонные
