Пушкин-то не танцует, – шептались девочки.
– А генеральша-то Керн…
– Полно, пока князь Шаховской здесь, и мы не уедем.
– Ой, миленькие, мне бы такое платье!
– Убила! И в залу, с господами сенаторами танцевать!
– А что, я дворянского звания! Завидуешь?
– Девочки, не ссорьтесь, оно того не стоит. На даче князя можно и на вечерах потанцевать, и господа у него не меньшие собираются, а платья бальные не надобны.
– Катерину слушайте, Катерина дело говорит.
– А она тоже дворянка! Но за те платья, поди, денег сколько заплочено!
– Ой, пойдемте, девоньки, князь вон уже к хозяевам подошел, прощается, нето.
– Это мазурка разве началась? Как-то непривычно играют.
– Ой, миленькая, ничего себе, генерал-губернатор, – прошептала Верочка на ухо Кате и уважительно присвистнула сквозь зубы. – Вот это антраша! А хозяйка-то с ним… Она же толстая!
Катя взглянула на нее с укором, но вгляделась в зал и сама невольно прыснула. Подхватила подругу под локоть.
– Пойдем, Веруня, должно, уже экипаж подали. Еще застанут нас здесь, расскажут господину директору.
– Ой, не приведи Бог! Запрет в чулан, а там, говорят, привидения.
– Откуда у нас в чулане привидения? И с каких пор ты привидений боишься?
Верочка брезгливо передернула плечами и отправилась вместе с Катей.
– Привидений не боюсь, а вот в чулане крысу видела, сердце мое, знаешь, какую огромную?! Хвост мне в руку толщиной, вот тебе истинный крест, и лысый весь, Катенька… Гадость!
В зале Остерман разговаривал с князем Олениным, когда к ним, смеясь, пробился Милорадович, ведя под руку хохочущую княгиню Елизавету Марковну.
– Бог мой, князь! Ваша супруга попросила меня отвесть, где взял, но вести ее в коридор к прислуге мне показалось как-то невежливо.
– Уж скажете, Михайла Андреич, будто меня здесь в черном теле держат! – возразила запыхавшаяся княгиня. – Но чтобы я еще раз вам мазурку отдала, да никогда в жизни!
– Михайла Андреич мазурку танцевал перед самой Жерменой де Сталь, куда уж нынешним господам лицеистам, – сказал Остерман, улыбаясь. – Ему и в Варшаве равных не было.
– Варшава! Вот уж где нам было не до танцев! – Милорадович поморщился. – А что, князь, вы мне бумаги какие-то обещали по польскому вопросу?
– Ну не на вечере же, граф! – взмолился несчастный Оленин. – Дозвольте хоть на время забыть, что я обязанность секретаря исполняю уж который год, а места как не было, так и нету! Так что же Варшава, Александр Иваныч?
– Виноват, князь, я проштрафился, мне вас и развлекать теперь, – со смехом перебил Остермана Милорадович. – В Варшаве вот что было. К нам как-то Паскевич, кажется, подошел, с вопросом, что станет из всей великой ласки государя к полякам. А Александр Иваныч ему и брякни: «А то и станет, что ты через десять лет будешь их со своей дивизией брать!»
Воцарилось
