паучья лапка. Что старая ведьма делает с дочерью? Крест под галстуком, впрочем, по-прежнему оставался холодным.
– Она хорошая девочка, моя Оленька, – слабым голосом сказала графиня. – А здоровье мое неважно в последнее время, и все на ней, граф. Но она еще так молода, так неопытна! Я молю Бога, чтобы не умереть раньше, чем увижу своих девочек благополучными! Или хотя бы столь умудренными, чтобы уцелеть в этом мире, – у Ольги задрожали губы, и графиня тотчас крепче стиснула ее руку. – Ш-ш-ш… Оленька сама не своя, когда я заговариваю о смерти, граф, но ведь она должна об этом помнить.
Милорадович наконец потерял терпение.
– Бог мой, что вам от меня угодно, графиня? Я напишу цесаревичу, а решение Сената по вашему делу и вовсе неизменно.
Потоцкая тотчас выпрямилась, не выпуская ладонь Ольги.
– Благодарю вас, граф, от всей души благодарю! Я знала, что ваше благородное сердце не оставит…
– Софья Константиновна, – взмолился Милорадович уже по-русски, отбросив всякий светский тон, потому что у Ольги на глаза навернулись слезы, а румянец залил не только щеки, но и уши, и шею. – Зачем вы это? Я обещал вам помощь и помогаю, как могу. Но, мой Бог, я не силах сделать большего!
Графиня прижала к губам пальцы в черной митенке.
– Простите, граф, что я так распустилась перед вами. Я больна, мне надо прилечь. Еще раз прошу извинить меня.
Милорадович встал, чтобы помочь ей подняться, и графиня с прежней милой улыбкой вложила руку в его ладонь. Ольга, молча, прикусив губу, поддерживала мать с другой стороны. Потоцкая сделала шаг, покачнулась – пришлось подхватить ее за талию, и его рука невольно задела локоть Ольги. Он ждал, что она отстранится – но Ольга не шевельнулась, только ниже опустила голову и крепче закусила губу. Сквозь крепкие и пряные духи графини пробился едва уловимый жасминовый аромат.
Он убрал руку сам – даже для стальной выдержки это было несколько чересчур. И может ли многоопытная графиня Потоцкая не замечать, что происходит? И что, черт возьми, происходит здесь с ее полного одобрения, да еще и под ее руководством?
– Благодарю вас, – ровным тоном сказала графиня, выпрямляясь и подтягивая шаль на плечах. – Я вас оставлю ненадолго, мне нужно принять лекарство и разыскать документы для представления в Сейме, если они, конечно, помогут. Надеюсь, общество Оленьки вознаградит вас за доброту к больной старой женщине…
Тут Милорадович потерял дар речи – он, кажется, понял. А графиня, вновь глядя в упор, пронзительно и остро, продолжила по-русски, понизив голос со значением:
– Я очень надеюсь, граф, что вы мою дочь не обидите, и буду крайне признательна, если вы хоть немного просветите Ольгу насчет средств, которыми она сможет добиться успеха этой тяжбы, даже когда меня вдруг не станет.
– Это не нужно…
Она перебила, оплела цепкой паучьей лапкой уже его запястье и сжала с неожиданной, почти нечеловеческой силой. Ведь вроде просто ведьма, а
