прав. Театр это по твоей части, – сказал Виннар и развел руками. – Не волнуйся: я со своими постою снаружи, пока остальные обыскивают повозки, а если задержишься – придем сами. Подтянется подкрепление, – обратился он уже к легионерам, – отправляйте ко мне.
Воины разошлись в стороны, а Ганнон в сопровождении Виннара и его людей шел мимо сцены ко входу за кулисы. В Белом Городе, конечно же, ставили «Марш Легионера», куда без него. Повозка с намалеванными глазами изображала корабль, на носу которого стоял ряженый бородатый легионер: сдвинув брови, он смотрел вдаль. Когда «корабль», наконец, тряхнуло будто бы от столкновения о берег, циркач, сделав сальто, соскочил с него прямо на плечи подбежавшему товарищу. Толпа только успела начать аплодировать прыжку, как одеяние акробата развернулось, скрывая в своих недрах нижнего артиста. Раздались овации, смех и выкрики «Руббрум!».
«Услышь поступь» – тут же отозвалось эхо в голове у Ганнона. Высоченный «легионер» стал маршировать на месте, двигая руками, в одной из которых держал огромный бутафорский меч. Мимо него один за другим пробегали люди, державшие путевые столбы, изображая марш по торговой дороге, что на глазах превращалась в Тропу Легионера, а сам Руббрум награждал каждый столб ударом меча, раз за разом вызывая восторженные крики зрителей.
Двигаясь вместе с потоком цирковой обслуги, несущей массивные декорации крепостных стен, Ганнон легко проскользнул за сцену. Навстречу ему в нелепо тяжелых бутафорских доспехах с трудом пробирался актер, изображавший Миртока. Пройдя через несколько «комнат», разделенных полотнищами, Ганнон наконец остался один. Сквозь тканевые стены просвечивали огни, виднелись силуэты. Похоже, в этой комнате хранили реквизит, что не был нужен прямо сейчас. Он медленно прошел мимо сундуков и сваленных в кучу мешков. Приоткрыв крышку одного из сундуков, он увидел кривляющуюся маску, изображавшую плач. Ганнон вспомнил, как много лет назад прямо в такой маске актеру отрубили голову за неуважение к предку нынешних королей, прозванному Унылым.
Ненавистный на Аторе, он стал героем насмешливых легенд и спектаклей. В Белом городе такое, конечно, ставить не будут, но вот в землях ближе к Арватосу знать хорошо заплатит за зрелище, унижающее любого из Гамилькаров. Пусть сами лорды и считают аторцев «грязью». Ганнон прикрыл глаза и вновь припомнил имена и гербы мятежников, «мелочь» в сто золотых харов, оружие в землях Дара… Юноша вздрогнул, вырванный из раздумий громкими голосами. Слава богам, они раздавались из-за занавесок. «Опять я провалился в грезы! Молковы пергаменты, каждый раз!» – отругал себя Ганнон и прислушался: несколько человек сидели за столом в шаге от него.
– Есть еще вино? – спрашивал низкий мужской голос.
– Да, но только местное, – отвечал еще более глубокий голос.
– Молк, эта рыбья чешуя? Нет, положи на место! Я же сказал: вино! – уточнил циркач, и Ганнон действительно различил странное произношение этого слова.
– Свое
