Буквально везде!
Отец Жанны бурно жестикулировал и сардонически смеялся.
– Ну хорошо! Представь, что вам удалось сделать революцию. Вы пересажали олигархов, разогнали коррумпированное правительство, и поставили править страной новых людей. Но вот беда: люди у вас новые, а желания у них – те же самые: деньги, богатство, роскошь! Каждый, кто получит доступ к казне будет воровать так же, как воровали до него и сто, и триста, и тысячу лет назад. И вот ради таких людей ты собираешься идти на баррикады?
Отец Жанны повернулся к собеседнику с горькой улыбкой. Антон сидел мрачнее тучи. Таких откровений от первого заместителя мэра он никак не ожидал. Он слушал и понимал, что тот говорит правду. Но согласиться с этой правдой не мог и не хотел. Вопрос, заданный ему, повис в воздухе, как звук незавершенного аккорда. И нужно было завершить его – дать верный ответ.
– Даже если вы правы, – потупив глаза, тихо произнес Антон, – я не откажусь от борьбы. Правда на моей стороне, и больше мне ничего не нужно.
Собеседник, скривив недовольно губы, отвернулся и в салоне вновь воцарилось молчание.
– Скажи честно, – прозвучал его грустный голос, – ты любишь мою дочь?
Вопрос застал Антона врасплох. Он и самому себе ещё на него не ответил. Месяц назад Жанна была для него – как и он для нее – врагом. И пусть все разъяснилось, вчера на танцполе все едва не повторилось. То, что произошло между ними этой ночью, это любовь или прелюдия к ней? Но она же не требовала от него признаний, когда снимала с себя платье и расстёгивала его рубашку. Почему сейчас он должен говорить об этом с ее отцом?
– Ну вот, видишь, – усмехнулся отец Жанны, не дождавшись ответа, – я же говорил – обыкновенная интрижка. Спасибо, хоть врать не стал. Витя, – крикнул он, приспустив стекло дверцы, – поехали!
Антон, не попрощавшись, выбрался из машины и угрюмо побрел к подъезду. Разговор оставил у него странное чувство раздвоенности. Говоря о справедливости, он был прав и неправ одновременно. Разве справедливость не высшая ценность жизни, ради которой можно пожертвовать всем? Очевидно, что так. С другой стороны, что такое справедливость без людей, без их отношений друг к другу? Абстрактный принцип, который, как выяснилось, особо никому не нужен. А если так, стоит ли попусту ломать копья, сражаясь с ветряными мельницами?
И он хорош! Твердит о справедливости, а у самого рыльце в пушку. Зачем надо было ложиться в постель с девушкой, если не уверен в своих чувствах?
– Что он тебе сказал? – встретила его Жанна на пороге.
Антон посмотрел на ее страдальчески изогнутые брови и растерялся. Уйти сейчас, было бы предательством. Остаться – подлостью. Не раздеваясь, он опустился на табурет и со всей ясностью осознал неизбежность выбора. Прекратить борьбу с Бивнем – немыслимо. Вовлекать в эту войну Жанну тоже нельзя: она с детства жила без матери, а теперь лишится ещё и отца.
