вдруг рассмеялся профессор. – Как вы точно заметили: “если считать психологию наукой”. Ха-ха-ха… Это вы верно сказали…
Профессор смеялся с таким молодым задором, так заразительно, что Антона самого стало пробивать на смех. Но тот быстро успокоился и, произнеся: “М-да”, водрузил на место снятые во время неожиданного приступа смеха очки.
– Хорошо, Громов. Давайте вашу зачетку.
Антон поднялся на кафедру и протянул профессору синие корочки. Тот положил их на лист бумаги, которым была прикрыта раскрытая тетрадь. Оставшиеся видимыми края пестрели какими-то формулами, значение которых было трудно понять. “Все это время он производил какие-то расчеты? Как такое возможно?!”, – удивился Антон.
Профессор зачем-то пролистал зачетку, внимательно рассматривая каждую страницу и бормоча себе под нос: “Недурно, недурно…”
– Казимир Васильевич, а… можно спросить? – робко спросил Антон.
– Да, слушаю, – не отвлекаясь от заполнения зачетки, ответил профессор.
– Вы знали моего деда, полковника Громова?
– Имел честь. А что?
– Что сказал бы дедушка, если бы узнал, во что превратится наша страна?
Профессор поднял на Антона удивленные глаза, потом перевел взгляд на пустую аудиторию и, словно обращаясь к невидимым зрителям, произнес:
– Если бы полковник не пропал без вести, всего этого могло бы не быть. Была бы совершенно другая страна и… другая жизнь.
– Как в Эдеме?
Профессор схватился левой рукой за спинку стула и развернулся к Атону всем корпусом. Его увеличенные линзами глаза стали еще больше, а рот был слегка приоткрыт.
– Что вы имеете в виду? – произнес он настороженно.
– Так, ничего, – смутился Антон. – Просто бабушка почему-то говорила, что дедушка в Эдеме, и что он обязательно вернется.
– Бабушка говорила? – поднял брови профессор и, усмехнувшись, покачал головой. – Бабушка говорила… М-да… Знаете, юноша, чем бабушкины россказни слушать, вы бы лучше серьезнее относились к учебе. – Он быстрым росчерком заполнил графу в зачетке и протянул ее Антону: – До встречи в Новом году, Громов.
– Спасибо, профессор. До свиданья, – буркнул Антон и с корочками в руках вышел из аудитории.
Тишину коридора по-прежнему нарушал только одинокий голос неизвестного лектора. Подойдя к окну, Антон бросил рюкзак на подоконник, чтобы спрятать зачетку. Долги закрыты и об учебе можно было забыть на ближайшие десять дней. Он развернул корочки, чтобы еще раз посмотреть на оценки. Небольшой кусочек бумаги соскользнул с последней заполненной страницы и мотыльком полетел вниз. Антон поймал его на лету и поднес к глазам, чтобы прочитать единственную написанную от руки строчку. Почерк был мелкий и неразборчивый, но Антону все же удалось различить два слова и цифру между ними: “парк 18.00 сенбернар”. Он с недоумением посмотрел на дверь кабинета, где проходил зачет, и, скомкав листочек, спрятал его в нагрудный карман куртки.
Вечер
