а у Соло – делать многоуровневые расчеты. Каждый выполнял свою часть работы, и только все вместе они добивались результата.
Предложение Соло не вносило ничего нового в эту схему: все (кроме Антона) оставались на своих местах. Просто горизонтальная конструкция превращалась в вертикаль, на вершине которой помещался один человек.
Согласятся с этим парни? Вряд ли. Скорее всего, пошлют Соло куда подальше и разбегутся. Но для Соло это неважно. Власть нужна ему не ради дела. Он просто хочет преодолеть комплекс вечно второго. А этот комплекс намного тяжелее комплекса неудачника.
Неудачник знает – до Олимпа ему не добраться, а потому спокойно копает грядки где-нибудь на равнине. А этот лезет в гору, все силы на это тратит. И когда остается один только шаг до вершины, вместо него на нее восходит другой.
Вот и раздирают бедолагу страсти: жить внизу – гордость не позволяет, а наверху – занято. А промежуточный вариант его не устроит: это как есть недопеченный пирог или смотреть недописанную картину.
– Я не против, – подвел Антон итог своим размышлениям. – Только не думаю, что у тебя получится.
– Ты не переживай, – успокоил его Соло, – все будет в лучшем виде! Главное – база, документы. Передай их мне, а мы уже решим, что со всем этим делать.
– Ты о чем? Я тебя не понимаю.
– Документы – компромат на Абрамова. Глеб сказал, что у тебя много чего есть, разве не так?
“Вот ты и раскрылся, казачок засланный”, – посмотрел Антон на Соло в упор, пытаясь заметить хоть каплю краски на его лице.
Но тот вел себя вполне естественно: искренне заинтересованный взгляд, глаза не бегают.
“Ну мастер! С такими талантами полиграф обмануть, как два пальца…”
– Наврал тебе Глеб, – Антон старался не выдать своих чувств. – Нет у меня ничего, и не было.
– А как же…
– А вот так. Если ты про вашу последнюю аферу, то я тут ни при чем. Оппозиция поймала вас на живца, а вы и купились.
– Странно, – нахмурился Соло. – А бабахнуло славно.
– Что есть, то есть.
Дверь отворилась и на пороге комнаты появилась мама. На ней было шелковое голубое платье с широкими рукавами по локоть, волосы плетеным венком обрамляли голову, в ушах поблескивали золотые серьги в виде гроздьев винограда, а высокую бледную шею украшало изумительной красоты коралловое колье.
– Мальчики, все готово. Прошу к столу! – произнесла она с улыбкой, слегка прикоснувшись к прическе.
Первым отреагировал Соло: он сложил руки в замок на груди, словно оперный певец, и, широко улыбаясь, сладкоречиво произнес:
– Вы меня извините, но я должен это сказать: вы, Нина Федоровна, – эталон женской красоты! Мои розы недостаточно хороши, чтобы подчеркнуть ваше великолепие!
– И правда мама, – очнулся пораженный Антон, первый раз увидевший мать в этом наряде, – тебе так идет это… всё.
– Благодарю за комплимент, молодые
