стирка закончит все свои циклы, сушки и выжимания. Петька даже немного веселился, все-таки они поедут в отпуск, ему удастся отвлечься от своей мрачной работы, отвлечься от этих собак, которые бестолково топтались под ногами и заглядывали в глаза. Неужели их оставят одних? В этой квартире? Это что же за счастье-то такое их ждет, что за свобода? За что же они примутся в первую очередь? За вожделенные обои или за хозяйскую обувь? Надя напоследок потрепала Дружка и разрушила его надежды на все мирские удовольствия:
– Сейчас сын заедет, заберет вас! Должна же быть хоть какая-то польза от него!
Петька покосился на жену. Иногда она говорила так грубо и холодно об их сыне, что он предпочитал думать, что слух подводит его. В лифте он заметил, что у Нади под глазами темные круги, спросил:
– Тебя что-то гложет? Выглядишь усталой. Не спала?
Надя дернула плечом. Разве объяснишь? Зачем ей достался такой добрый и внимательный муж?
– Боялась что-то забыть. Все-таки на неделю уезжаем.
***
Когда они спускались в лифте, Надя прижалась к нему. Он гладил ее тонкую трепетную шейку и с удивлением размышлял, как может женщина после стольких лет брака, быта, работы с собаками иметь такую хрупкую шею, такие острые ключицы. Мальчиковая прическа только подчеркивала нежность ее фигурки. И снова пришлось сморгнуть и убрать руки от Надежды. Вспомнился эпизод опроса потерпевших студенток. Мужчине, что удерживал их в гараже, нравилось хватать за шею беззащитных девчат и держать так сильно, что они невольно прощались с жизнью. Почему каждое новое взаимодействие с преступниками, насильниками и извращенцами не теряло своей остроты? Почему каждое новое издевательство било по нервам словно в первый раз было услышано? Где та самая бронзовая броня, которую обещала Люся, когда он только начал с ней работать? Кстати, и она сама не обзавелась этой броней своей, как не хорохорилась, достаточно вспомнить ее с выключенным светом в допросной. Она чуть не тряслась тогда, сидя напротив жены насильника в полной темноте.
Может, и не их это работа? Может, им научные работы писать по портретам убийц, где ясно и по полочкам разложено, что никакие черты лица не подскажут человеку, кто перед ним: Божий агнец или дьявол в людском обличье?
***
Люся стояла возле зеркала в своей темной прихожей. Давно надо было поменять лампочку, но все не до этого. То работа, то запой. То работа запоем. Какие лампочки? Конечно, при такой темноте ни о каком макияже и речи быть не может. Но Люся все равно упрямо покрыла свои губы яркой помадой, пригладила пальцами вихры, одела очки и отправилась на автобусную остановку. До работы идти было не очень далеко. Но жара портила всякие планы на прогулку. Бежать от тенька к теньку это уже не для Люси. Того и гляди, она сознание потеряет от недостатка кислорода в воздухе.
Люся с презрением смотрела на проезжающие машины. Это все они виноваты в том, что в ее родном городе жить невозможно от жары. Не было такого раньше! Не хотелось летом удавиться.
