любить.
Понимаю, это звучит глупо, и мама с папой хотели бы, чтобы я жила полноценной жизнью, но маленькая девочка внутри меня – раненая, сбитая с пути – не может найти в себе силы отпустить боль. Не может сказать «прощай».
И до тех пор, пока я не скажу «прощай» родителям, я не смогу сказать «люблю» Пете.
Пете, за которого я выхожу замуж в конце следующей недели.
Я спрыгнула с подоконника и пару раз встряхнула руками, сбрасывая накопившиеся эмоции. После разговора с женихом стало немного легче. Злость отступила, а на смену ей пришла жалость.
Бедный невезучий Макс, прозябающий молодость за полярным кругом. Вся его колкость – лишь способ защитить его собственного внутреннего мальчика от враждебного мира.
Представив Снежного таким жалким и уязвимым, я вдруг почувствовала себя гораздо лучше, словно осознание собственного превосходства сделало меня сильнее. Теперь уже ни одна глупая шуточка полярника не пробьет мою защиту.
В зале наглеца не оказалось, так что я поспешила на улицу. Прохладный вечерний воздух заставил поежиться, и я, потирая ладонями плечи, стала всматриваться в слабо освещенную парковку в поисках пресловутого Опеля.
Только в той стороне, где мы остановились, вместо ржавого седана, высилась пара запыленных фур. На мгновение стало страшно: что, если этот дурак просто уехал, оставив меня одну в придорожной забегаловке?
Я обошла парковку по всему периметру, всматриваясь в значки лейблов на капотах автомобилей, но на полсотни машин не оказалось ни одного Опеля.
Вернувшись к тому месту, где Макс оставлял свое корыто, я остановилась и опустила руки, растеряв напрочь боевой запал.
Он меня кинул.
Одну. Без вещей. С одним лишь телефоном в кармане. И что мне теперь делать? Возвращаться в Москву на попутках? Не так я планировала провести эту ночь.
Как же я тебя ненавижу, Снежный! Чтоб у тебя прыщи всю задницу покрыли!
Я уже собралась опустить от бессилия лапки и, сдавшись, снова набрать Петю, но тут за одной из здоровенных фур я услышала знакомый голос.
– Почему ты сразу не сказал? – спрашивал Макс кого-то, – Я не обижаю ее. Все по делу. Я бы сказал, ты недооцениваешь свою малышку.
Я вышла из-за фуры и окинула Макса высокомерным взглядом. Надеюсь, мое лицо никак не отражало бешеного ритма сердца. Не хватало еще, чтобы Снежный понял, что ему удалось меня напугать, совершенно ничего для этого не делая. Ведь машина стояла ровно на том месте, на каком я видела ее перед ужином. И, если бы эти треклятые фуры не закрыли обзор, я явилась бы перед Максом во всем великолепии своего высокомерия.
Но фуры вписались в наши сложные отношения, и я снова была растеряна, а вдобавок ко всему еще и красная от беготни по парковке.
– Отбой, – сухо произнес Максим и сунул телефон в карман джинсов.
Он прислонился к машине, скрестив руки на груди и вперив в меня испытующий взгляд, поблескивающий пугающим изумрудным цветом
