переменах. А сейчас он отлучился, и ключ торчал прямо в замочной скважине. Неслышно повернув его, я толкнул дверь плечом и вывалился на улицу. Уроки в мои планы больше не входили – хватило драки и двойки по биологии.
Нос и губы все еще саднило – они до сих пор вспоминали жесткие прикосновения Рябовских кулаков. Крови уже не было, и я не видел себя в зеркало, но, судя по ощущениям, в правом уголке губ будет синяк. Димон бил скорее чтоб испугать, а не избить до полусмерти. Но появляться перед Леркой побитым было стремно: она все-таки боксерша, еще засмеет.
«Скажу, что это боевые ранения, – решил я, выбегая из школьной калитки. – Она и не подумает смеяться, зная, что я защитил второклашку».
Врал я часто и первоклассно. Главным кредо стало не забыть, что и кому я солгал. Учителям я вещал одно, подделывая записки бабкиным почерком; семье – совсем другое, ловко иголочкой стирая двойки из дневника или просто выдирая из него страницы. Даже друзьям привирал, желая выглядеть лучше. А настоящего себя я уже и не помнил, оставив его далеко в детстве. Где-то возле отца, милых прогулок с бабуленцией и беспроблемного первого класса.
Я решился пройтись по району. В кармане нашарил помятые сто рублей, видать, сунутые с утра бабуленцией, и направился в магазин. В нашем подвале жили бродячие коты, а кошка недавно окотилась. Маленькие, пищащие комочки все время хотели есть и жили в подвале, в коробке. Там было тепло, и я принес туда старый плед, стянув у деда. Тот в пьяном угаре и не заметил.
Вискас стоил дорого – по акции двадцать рублей за пачку. Выбирая между большим сникерсом и кормом для котят, я взял второе и две маленькие жвачки «Love is…». Лере и себе. Четыре пачки корма утонули в больших карманах пуховика, жвачка отправилась во внутренний кармашек, а я пошел к подвальчику – покормить кошку и несчастных маленьких котят.
– Пищащие комочки, – пробормотал я себе под нос, слыша, как они в темноте барахтаются и попискивают. Раздавались и взрослые мяуканья, куда внушительнее и громче. Мать их почти не оставляла, выкармливала и вылизывала. Она была хорошей матерью, в отличие от моей.
В подвале не было света, поэтому я включил фонарик на телефоне. Он осветил коробку, кошку и котят. Синий плед под ними стал почти серым от грязи, старые остатки корма неприятно пахли, да и сами животные выглядели не лучшим образом. У кого-то начинался лишай, а у кого-то заплыли всякой гадостью глазки. Но денег на ветеринарку не было – на корм-то еле наскреб, – поэтому рукавом свитера я вытер котятам недавно открывшиеся глазки, а вот что делать с лишаем – не знал. Поэтому решил наблюдать.
Первой на дешевый вискас накинулась кошка, оттеснив котят. Тем я вывалил мягкое, вонючее желе на небольшую грязную крышечку, и они обступили ее впятером, громко попискивая. Пока кошка уплетала свою порцию, малыши учились есть самостоятельно. Я знал, что кошек кормить нельзя такой отравой, но иначе они б вообще с голоду померли. Взрослая кошка потерлась об мои ноги, оставляя бело-серую шерсть на брюках. Я неловко ее погладил
