На север тянутся гуси, и иногда в снежную метель, что выходит необычно: ничего не видно, но слышна более частая и тревожная перекличка.
Эти дни было много работы, и твой муж гулял меньше, а вместе с этим меньше мечтал о своей крошечной женке. Из Екатеринослава от полковых дам получаю с выздоровевшими офицерами или в письмах не одни только поклоны: М-me Лаптева (жена батал[ьонного] ком[анди]ра) прислала мне пасху, какое-то печенье и две бутылки наливки (!!), а сегодня письмо, в котором она очень возвышенно поздравляет меня и симферопольцев с праздником. Это та самая дама, которая одобрительно высказалась о твоем письме. Но эти две бутылки! Они показывают всю тонкость офицерской ориентировки. На всяческие расспросы я мог только ответить, что могу выпить рюмку наливки, да и то слабой; а вот две целых бутылки, которые мои молодые товарищи очень одобрили и незамедлительно опорожнили.
От ш[табс]-капитана Островского имею сведения, что он задержан во Львове, где над ним и будет произведена операция. Письмо, данное ему для тебя, он тебе уже переслал. По выздоровлении Роман Карлович все же думает проехать в Петроград, чтобы полечить свое сердце, закончив во Львове операции с нескромной частью своего тела. Теперь уже должен к тебе приехать Горнштейн, а затем я, может быть, пошлю тебе Пономаренку. У нас в кухне приютился мальчик 15 лет, Михаил, круглый сирота, и я думаю выслать его в Петроград… хочешь, оставишь его у нас, а нет – куда-нибудь пристроишь. Телеграфируй мне, если это тебя не устраивает, тогда я отдам его какому-либо из офицеров или пристрою при полку. Мальчик славный, красивый и, кажется, не глупый… от дела не отказывается.
Пасху мы встретили скромно. Всё как-то не задалось из-за этих непрерывных боев. Так как все на позиции, то в церковь нас собралось очень немного: я, штаб, несколько артиллеристов, да люди от команд и знаменной полуроты. Как-то вышло, что свечей не оказалось (они прибыли через 2 часа) и церковь украсили, как могли. Крестьян было много, с торжественными свечами (6 или 7) стояли местные жители, а посреди них 2 артиллериста… тут есть такой обычай. Последние, с анненскими лентами чрез плечо, были очень горды своей ролью, а крестьяне и уж совсем в восторге… солдаты, мол, нас не чураются, а кое-что делают так, как и у нас. Я на эти мелочи смотрю сквозь пальцы, и процесс «слияния церквей» у нас протекает незаметно… да и процесса как-то никакого нет: молимся Богу вместе, да и шабаш. Этих «свечников» я сам и расставлял для пущего оттенения (солдат посередине друг против друга), и когда одного из стариков хотели поставить на другое место, он уперся самым крепким образом и кивал на меня головой: меня сам командир, мол, поставил, и значит тут мне и стоять.
Я приказал звонить в колокола (они были где-то спрятаны и почему-то было запрещено их применять), и у нас начался живой перезвон (среди ниж[них] чинов нашелся умелый звонарь)… жители были вне себя от радости, так как церковного звона они не слыхали более 8 месяцев. Поздравлял я офицеров и ребят по телефонам… на 6 станций. Получил трогательные поздравления. В окопах или
