усмехнулся.– Садись. Но предупреждаю, держи себя в руках, что бы ты ни увидел. Боюсь, зрелище будет малоприятным.
Эйглер молча проглотил намёк на недавний разговор на повышенных тонах. Придвинул второе кресло ближе к столу, сел. Некоторое время картинка на экране не менялась. Потом изображение дрогнуло, поехало в сторону. В кадре появилась женщина в маске, одетая в чёрное. За ней двигался ослепительно рыжий парень. Если явление мачехи не удивило, то её спутник… Это было как удар под дых.
Следующие полчаса он мечтал об одном – добраться до подлеца Эргена. Мечтал до тех пор, пока снова не услышал голос мачехи: «…я всегда добиваюсь того, чего хочу, любыми способами. Если я не могу говорить, то могу делать! Стать женой молодого и привлекательного альтранга – нет преград для женских чар. Но меня опередила эта блондинистая пустышка! В политике ничего не мыслила, зато разбиралась в безмозглых амёбах. И даже после рождения сына не успокоилась, как блоха скакала по разным планетам. Однако я хороша не только в политике, но и в механике. И потому обслуживала правительственную технику. К сожалению, никто не застрахован от ошибки. Не закрепишь одну деталь до конца – и тяговые двигатели не отключить. Порой огонь и крепкие замки дверей творят жуткие, но нужные вещи… ».
Рука сама нажала «Стоп». Не в силах поверить услышанному, Эйглер глянул на отца. Лицо того казалось каменной маской с чёрными провалами глаз. Побелевшие пальцы сжимали подлокотники кресла. Наконец, губы на мёртвом лице шевельнулись.
– Включай, надо досмотреть до конца.
Эйглер нажал на кнопку, изображение на экране ожило и задвигалось. Но он почти не видел и не слышал ничего. В ушах по-прежнему звучали слова: «…огонь и крепкие замки дверей творят нужные вещи…».
Финальная вспышка и темнота на экране совпали с мыслями Эйглера. Он моргнул, возвращаясь в реальность. Ладонями крепко потёр лицо. Отец, словно не замечая, что запись кончилась, сидел, глядя в тёмный экран. Эйглер осторожно дотронулся до его руки. Не поворачивая голову, отец накрыл его руку своей.
– Твоя интуиция оказалась сильнее моей. Ты хотя бы откровенно не переносил мачеху, а я… Много лет прожил в одном доме с убийцей жены. Мне надо побыть одному. Я позову.
Эйглер колебался, не решаясь оставить отца. Он понял сомнения сына. Уголок губ чуть дрогнул в попытке улыбнуться.
– Не бойся. Со мной ничего не случится. Иди к Оксане, ты ей сейчас нужнее.
Закрывая за собой дверь, Эйглер услышал, как отец запустил запись сначала…
По дороге он свернул в холл. Подошёл к картине, изображавшей его семью, дотронулся пальцами до маминой фигуры.
– Ты считала её своей подругой. Почему ты разрешила себя убить? Почему доверила ей распоряжаться твоей жизнью?!
Но мама молчала. Она улыбалась, ласково глядя на мужа и сына. Там и тогда у неё всё было чудесно.
Изображение задрожало, расплылось… Эйглер поспешно вытер глаза ладонью. Не хватало ещё, чтобы кто-то застал его
