а он тут же плюет тебе в душу! Я не посмотрю, что после операции, быстро поставлю на место.
Чем эмоциональней была ее речь, тем подвижнее делались ее глаза, жесты. Опасаясь быть ошпаренным кипятком в результате размашистых взмахов ее рук, Денис предусмотрительно отодвинул чашку подальше от нее и от себя. «В этих женщинах всегда скрыта какая-то преграда, – с досадой подумалось Денису. – Только ее надо преодолеть, чтобы наладить с ними ровные отношения. Что тут скажешь – особое племя».
– Бога ради, не обижайтесь на меня, – взмолился Денис. – Я же не виноват, что благодаря травме приобрел способность понимать невысказанные вслух мысли. Трудная работа общаться с такими странными пациентами, не так ли? – он робко заглянул ей в глаза.
– Надеюсь, что с такой работой придется иметь дело не часто, – холодно ответила Люба.
– Напрасно вы так. Может, я еще прославлюсь своими способностями.
– Я предпочитаю скромных людей, не прославившихся.
– Оставим мою персону. Я о другом хочу сказать. Некоторые женщины в браке утрачивают красоту, становятся будничными, серы ми что ли. А вы … Вас бы сейчас украсить ниткой кораллов и будете просто прелесть как хороши. Ни одному мужчине не миновать ваших сетей, – в глазах Дениса искрилась добра улыбка.
– Вы что, флиртуете со мной? – в ней начинало закипать нечто угрожающее для Дениса.
– Что вы, я не вправе, – он приподнял руки вверх. – Но вы чудесная женщина, просто дух захватывает, глядя на вас.
– Оставьте эти глупости, – все еще твердо, но уже без угрозы Люба сделала попытку оборвать Дениса.
– И очень ранимая женщина, – тихо добавил Денис. – Судьба порой незаслуженно наказывает самых чудесных, самых порядочных людей. Я считаю, что женское очарование и душевный покой должны идти рядом, рука к руке. И я искренне расстроен, что у вас не все ладно.
Он направил грустный взгляд в сторону, не зная, как поступить дальше: продолжать разговор или вернуться в палату. Люба пристально посмотрела на него. А между тем ей, действительно, не хватало сочувствия, которое было бы нынче под стать ее душевному состоянию. Она так сейчас нуждалась в сочувствии, в сострадании. И во взгляде этого больного не было ни усмешки, ни поддевки, наоборот, в нем читалась симпатия, которую он испытывал к ней.
– Это ваш муж оставил след? – спросил Денис, рассматривая лицо Любы.
Она резко отклонилась от лампы, тень легла на ее висок. Его слова сначала неприятно кольнули ее, потом удивили. Она не ответила, отрешенно постукивала ластиком на кончике карандаша по своей чашке, словно отмеривая секунды этой тихой летней ночи.
– Худо на душе? – не то спросил, не то заключил Денис.
– Впору напиться, – грустно выдохнула Люба. – Но мне плохо от вина бывает, – прищелкнула она язычком.
– Так я позабочусь, чтобы утром было чем похмелиться, – оживился Денис.
– О-хо-хо! Это лекарство не для меня.
Что-то накатило на нее. Может, накопившееся одиночество? Да так накатило, что и не выдержать,
