мере, он жив. – Саня.
Так его называла мама несколько месяцев назад. Саша все-таки не сдержался, и первая слеза покатилась по щеке.
– Шани, – ласково повторил Хнаасси, неправильно расслышав имя: после перелома носа в голосе Саши еще сохранялась гнусавость. Ладно, пусть будет так. Старые имена и вещи уже не имеют значения.
– Да, – кивнул Саша, – я Шани. – И похлопал себя по груди для убедительности.
В монастырской библиотеке было великое множество книг, их украшали удивительные по тонкости работы иллюстрации, и отец Гнасий решил обучать небесного посланника аальхарнской речи именно по книгам с картинками.
Шани – а теперь Саша называл себя только так – не возражал. Дома, на Земле, бумажные книги давно стали раритетом, уступив место электронным планшетам с текстами, и Шани с удовольствием погрузился в закрома библиотеки. Обучение языку нового дома сразу же пошло намного быстрее. Если в первый вечер Шани смог назвать свое имя, а потом сказал, что чувствует себя хорошо, попросил еды, и на этом стороны пришли в состояние лингвистического ступора, то спустя три недели он довольно бегло и почти без акцента мог поддерживать разговор практически на любые темы.
Книги казались ему чудом. Если в этом сонном дождливом мире могло быть что-то хорошее, то это были именно книги. Шани переворачивал тонкие желтые страницы, и перед ним проплывали драконы, воины, духи небесные и подземные, города и страны, удивительные предметы и явления природы. Он смотрел, как на рисунках извиваются невиданные звери, идут в атаку воины, срывается с неба Змеедушец, а Заступника казнят люди, которых он пришел спасти, и в голове проплывали слова и предложения, а чужой язык с радостью раскрывал свои тайны.
По вечерам Шани плакал в подушку, свернувшись калачиком на койке в своей келье. Грусть по дому окутывала его словно саван. Дом, отец, друзья – все это осталось на другом краю Вселенной, а он, Шани, был здесь один-одинешенек.
Выплакавшись, он поднимался с койки и подходил к окну. Снаружи шел дождь, дорога, ведущая из монастыря в ближайший податный поселок, скрывалась во влажном мареве, и впереди не было ничего, кроме зимы. Шани смотрел и видел не широкие поля с лохматым гребнем леса на горизонте, а стройные очертания зданий Невского проспекта и вздыбленных коней Клодта на Аничковом мосту. Ленинград был похож на сон, который давным-давно растаял, оставив после себя только тоску по отнятому счастью.
Его жизнь стала настоящим культурным шоком. Шани читал, что подобное состояние бывает у исследователей дальних планет, когда они находят новую цивилизацию и начинают ее изучать. Однако у отважных ученых была связь с внешним миром и возможность вернуться домой, когда командировка в странные и дикие края подойдет к концу. У Шани такой возможности не было, и он тратил почти все силы души, чтобы привыкнуть к новому дому. Он словно попал в одну из своих любимых книг о древней истории, но если книги таили захватывающие приключения, то наяву Шани безмерно страдал от быта.
Системы отопления
