не понимаю, или она слишком строга к себе.
– Эх, Олежка, – вздохнула Ира, видя мое ненаигранное недоумение, – ничего-то ты не понимаешь! Знаешь, как сложно быть девушкой? Вам, парням, никогда этого не понять. Такая конкуренция вокруг, учитывая, что мужчин меньше, чем женщин.
– В чем конкуренция? – ошалело переспросил я.
– Да во всем! – взмахнула руками она, но тему развивать не стала. – В общем, интересно тебе мое предложение или нет?
– Интересно, – неуверенно ответил я, – наверное. Хотя, я не знаю, смогу ли удовлетворить все твои пожелания. Скажем, с грудью, надеюсь, проблем не будет, это самое простое. Ну, в теории, конечно. А вот остальное… Понимаешь, Ира, ширина бедер или толщина лодыжек, это ведь всё связано с общим строением организма, в первую очередь, скелета человека. Поэтому, надо будет перестраивать многое, а я пока даже не знаю как. Просто уменьшить в одном месте, скорее всего, не получится. И, если честно, я совершенно не уверен, что тебе это вообще нужно.
– Ага, – ядовито выдала она, – ты еще скажи, что, чем шире таз, тем легче рожать будет!
– Но это просто медицинский факт, – развел я руками.
– Признайся лучше сразу, что ты меня обманул, а на самом деле ничего такого не умеешь.
– А как же твой нос? – выкинул я козырь.
Ира промолчала, таким образом, видимо, признав мой аргумент, а я задумался. Действительно, чего это я ломаюсь, как красна девица? Мне нужно на ком-то практиковаться, а тут человек сам себя предлагает. Это же просто удача! Врач я или не врач? Что я, женскую грудь не видел или ту же задницу? Видел, конечно, и не раз, такая уж профессия. Жаль, что пока только именно как врач и больше все же, в анатомическом театре или на операционном столе.
– Хорошо, я согласен, – преувеличенно оптимистично воскликнул я, – когда приступим?
Ирина взглянула на Марту, свернувшуюся калачиком на старом кресле, которое, наверное, еще Брежнева помнило, потом повернулась ко мне:
– А зачем откладывать? Давай, сразу сейчас и начнем. Скажем, с груди, раз уж ты говоришь, что это самое простое. Ты как, готов?
– Готов, – прошептал я онемевшими губами, не веря в то, что я сейчас не только увижу ее грудь, но даже буду ее трогать. Как-то уж слишком резко стала меняться моя жизнь.
– Отлично! – преувеличенно бодро ответила Ирина, по-прежнему полыхая малиновыми щеками. – Что мне надо делать?
Я сглотнул воздух и обреченно произнес:
– Иди в комнату и раздевайся по пояс, а я пока пойду, руки еще раз помою.
Зачем мне их надо было мыть, неясно, но мне нужно было время.
Руки я намывал тщательно, как перед настоящей операцией, невольно пытаясь тянуть время, и думая о том, что именно я сейчас должен буду делать? Станет ли грудь как глина, подобно переносице, или это будет как-то иначе? Странно, но во мне крепла уверенность в том, что у меня не только все получится, но еще и в том, что это будет нетрудно.
Наконец, я вытер руки
