когда я поинтересовался, по какому поводу смех, он ответил, что владельцы этих «столовых», вероятно, имеют самые смутные представления об СССР. И рассказал мне о том, что в СССР было много столовых – в школах, ВУЗах, на предприятиях, в профилакториях и санаториях, а так же в больницах и т.д. То есть, по его словам, столовая в СССР – это пункт питания для учащихся или работников того или иного учреждения. А уличные заведения общественного питания в СССР обычно назывались – кафе. Поэтому, он совершенно не представляет, откуда сегодня взялась эта мода. Но я все же полагаю, что это некая форма ностальгии и, возможно, даже патриотизма, пусть и странно понимаемого. Или еще проще – просто коммерческий ход и, на мой взгляд, неплохой, если это работает. Хотя, лучший коммерческий ход – это вкусная и относительно дешевая пища. Но это уже мистика.
И в этот момент на мою ногу прыгнула радостно лающая собаченция с немецким именем Марта.
Я наклонился и погладил попытавшуюся лизнуть меня в лицо и изо всех сил виляющую хвостом, так что даже заносило зад, Марту, и поднялся, решившись, наконец, взглянуть в лицо другой моей пациентке – хозяйке собаки. И внутренне вздохнул, увидев ее взгляд.
– Привет! – сказал я, вручая цветы. – Отлично выглядишь.
Она рассеянно взяла розы, понюхала, благодарно кивнула и спросила о том, что, видимо, занимало все ее мысли без остатка:
– Как ты это сделал?
Я уже думал об этом, понимая, что вариант, при котором Ирина ничего не заметит, относится к разряду фантастических. Но, честно говоря, так ничего толком и не придумал. А что тут придумаешь? Все отрицать – мол, я ни при чём, и ничего знать не знаю? Она не поверит. Смешно, словно правде она поверит…
– Хочешь мороженое? – ответил я вопросом на вопрос.
– Хочу, но ты мне все расскажешь.
– Договорились, – вздохнул я, увлекая ее к лотку мороженицы, что каждое лето стоял на углу дома в этом месте.
Купив нам по мороженому, ей – то, на которое она указала, себе – то, что люблю я, мы прошли к большому скверу возле знаменитого собора и уселись на одну из свободных скамеек. Весь этот путь мы прошли молча, словно бы заключив некий негласный договор. Ну, это мне так показалось, поскольку я вообще с девушками говорить не умею, всегда с трудом подыскивая фразы. Да и понимаю я их плохо, странные они какие-то, словно с другой планеты прилетели и говорят на непонятном языке. Она, может, просто не хочет ни о чем говорить, пока не услышит то, что было главным для нее. И я не ошибся, поскольку, не успели мы присесть, как она повернулась ко мне и требовательно произнесла:
– Ну?!
– Что ты хочешь услышать? – вяло пробормотал я, увлеченно извлекая мороженое из фольги.
– Олег, не крути, – она зачем-то оглянулась и почти прошептала, – как ты убрал горбинку с моего носа?
– Какую еще горбинку? – попытался я выставить последний заслон.
