деньги. Конечно, у нее был не один доллар и восемьдесят семь центов, как у Деллы, а три тысячи сто пятьдесят семь рублей, оставшихся с зарплаты. Но на них еще нужно было приготовить праздничный ужин. А что тогда останется? 3157 рублей, а завтра Новый год. Ей, как и Делле, оставалось «хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь». Катерина уже собралась это сделать, но тут ее взгляд зацепил икону. «Не ругайся, бабулечка, ты ведь хотела бы мне счастья?» – мысленно попросила она прощения, и – как там у Генри: жакет на плечи, шляпку на голову – и, «сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу…»
Тем временем наш «Генри» тоже готовился к романтической встрече Нового года.
– Дьявол меня побери! – чертыхнулся он, – этой «романтик» ведь и подарить что-нибудь надо для блезиру, а денег-то – две консервные банки плюс дыра от баранки… Что же делать, ведь так не поверит?
Мелодично, арфой зазвучал айфон.
– Слушаю! Сказал же, завтра подъеду, привезу. Конечно, подсыпать что взял, уснет, – икона моя. Да она больше стоит! И с тобой расплачусь, и мне на оставшуюся безбедную жизнь хватит! Конечно, уверен, да я же в этом ас – с первого взгляда вижу, какой век и цена. Все, некогда мне, до встречи! – он раздраженно отбросил мобильник на кровать и потер руки. Взгляд его упал на кольцо, которое он носил для форсу. Оно было простенькое, дешевое, купленное по случаю где-то за границей, но смотрелось очень достойно, и он выдавал его за семейную реликвию. Вот что может сойти за подарок! Скажу – мать завещала невесте подарить, растрогается, наверняка.
Генри довольно улыбнулся и пошел одеваться.
…Катерина рассматривала преподнесенное ее героем кольцо, переваривая сказанное. По щекам катились капельки восторга и умиления: «Его мать сказала – отдать невесте, значит, я – невеста!»
– О, Генри! Как я счастлива! Теперь я – твоя невеста? – воскликнула она в порыве благодарности.
– «Генри»? – недоумевающе спросил он и осекся.
– Катерина, а где, – его рука указывала на пустое место на стене, – где бабушкина икона?
Но Катерина была вся в мечтах и не могла понять беспокойства новоявленного жениха.
– Где икона, я спрашиваю? Продала? Кому? – он был в ярости.
– Да нет, я не хотела продавать, – лепетала она, а «Генри» уже остервенело тряс ее за плечи.
– Я ее обменяла тебе на подарок, вот, – капельки восторга застыли льдинками недоумения, и Катерина протянула ему коробочку.
– Что это? – рявкнул «Генри».
– Подарок… Это тебе на Новый год, карманные часы… Но почему ты так разозлился?
– Дура! Провинциальная, убогая дурр-ра! – заорал Генри-Сидоров. – Невеста! Да у меня таких невест! – он в бессильной ярости грохнул коробку с часами об пол.
Захлопнувшаяся за ним дверь еще долго отзывалась гулом колокола порушенных надежд в висках Катерины. Пришедшая
