вам нельзя! Вы ранены в бок! При такой ране даже ходить непозволительно, не то что скакать…
– Я сказал: «Коня»! – почти прорычал д'Артаньян, вырывая из рук слуги поводья. – Это перст судьбы, барон фон Вайнцгардт! И я не упущу его! В этот раз не упущу! Клянусь пером на шляпе гасконца!
«Я поступил слишком опрометчиво, приблизив этого мушкетера к Лили, – с тоской посмотрел ему вслед барон фон Вайнцгардт. – Но трудно было предположить, что все зайдет столь далеко. А эта чертовка Лили! Как она могла оказаться здесь? Придется поговорить с ней серьезно».
– Теперь не упущу, клянусь пером на шляпе гасконца! – все еще оглашал окрестности недавнего поля боя ликующий лейтенант д'Артаньян, вряд ли догадываясь при этом, какие страхи одолевают сейчас брата прекрасной Лили.
7
У Лили были собственные воспоминания о том, что происходило в пансионе «Мария Магдалина» и во время пребывания там королевского мушкетера д’Артаньяна и сразу же после его отъезда. А происходили там события, о которых графу, в общем-то, и знать не положено было…
– …Это вы, баронесса фон Вайнцгардт?! – медленно поднималась с широкого, застеленного розоватым шелковым покрывалом ложа маркиза Дельпомас. Она отдыхала не раздеваясь. Металась и мучилась со своими неразделенными чувствами, тяжело переживая минуты томных мечтаний о том, что никогда не сбудется.
– Чему обязана в столь поздний час?
Лили подошла к туалетному столику маман Эжен, повертела в руках какой-то флакончик, вдохнула источаемый им аромат и, поставив на место, принялась осматривать золоченую, украшенную витиеватой арабеской пудреницу, изготовленную в виде медальона.
Баронесса вела себя настолько непринужденно, что у Эжен Дельпомас перехватило дух: это ж какой невозмутимой наглостью нужно обладать воспитаннице ее пансиона, чтобы, впервые попав в спальню патронессы, делать вид, будто ничего особенного не происходит!
– У вас здесь почти уютно, маркиза. Извините, общепринятое в пансионе обращение «маман Эжен» мне совершенно не нравится.
– Все это крайне интересно, – с трудом выдавила из себя Эжен, чувствуя, как от волнения у нее пересохло в горле. – Но хотелось бы поближе к цели вашего визита.
– Цель любого визита пансионесс к своей патронессе заключается в самом визите. Разве не так? Поскольку каждый визит – «еще одна ступень познания жизни двора, его нравов, правил поведения в высшем свете». Я что-то упустила?
– Вы совершенно правильно повторили слова, не раз слышанные вами от леди Стеймен. – Эжен хотела протиснуться между величественной, словно статуя, фигурой Лили и ложем, но почувствовала, что для этого ей придется основательно потеснить баронессу.
– Неоднократно внушаемые всем нам леди Стеймен, – уточнила Лили. Пудреница больше не занимала ее внимания и баронесса, поморщившись, двумя пальцами отбросила ее на край столика.
– И все же вам придется объяснить, почему вы оказались здесь. Иначе я вынуждена буду позвать
