Она была худая и заполошная.
Он помолчал. Фэйф не нравилось, когда мужчина, пусть даже родной брат, считал привлекательной какую-нибудь другую женщину, кроме нее. Но Кейд был не в настроении мириться с причудами сестры.
– Ты должна постараться быть с ней любезной, Фэйф. Тори ведь не виновата в том, что случилось с Хоуп. Зачем внушать ей чувство вины?
– А разве я сказала, что не буду с ней любезной?
Фэйф пробежалась пальцами по ободку бокала. Казалось, она ни минуты не может посидеть неподвижно.
– Наверное, ей понадобится друг.
Фэйф уронила руку, и мелодичный голос стал сухим.
– Она была подругой Хоуп, не моей.
– Может быть, но ведь Хоуп с нами нет. И тебе тоже может понадобиться подруга.
– Милый, у меня полно друзей. Просто так получается, что среди них нет ни одной женщины. Сам знаешь, у нас так скучно. Наверное, скоро я поеду в город, мне надо развеяться.
– Как тебе угодно. – Он оттолкнул ее ногу и встал. – Мне надо принять душ.
– Кейд, – сказала она, уловив осуждение в его взгляде. – Я имею право жить так, как хочу.
– Да, ты имеешь право тратить свою жизнь понапрасну, если хочешь.
– Ладно, – ответила она ровно, – и такое же право есть у тебя. Но в одном я с мамой согласна. Всем нам будет лучше, если Виктория Боден отправится обратно в Чарлстон и останется там. Советую тебе остерегаться возможных неприятностей в связи с ее приездом и держаться от нее подальше.
– Чего ты опасаешься, Фэйф? Хотелось бы это знать.
«Всего, – подумала она, когда он вышел. – Абсолютно всего». Фэйф подошла к высокому окну, выходившему на фасадную сторону. Исчезла томная южная красавица. Движения ее были нервически быстры, энергичны. «Может быть, стоит поехать в город, – подумала она. – Или еще куда-нибудь. Или вообще испариться отсюда».
Но куда?
Все будет не так, как она думает, если уехать из «Прекрасных грез»… Каждый раз она уезжала, убежденная, что так лучше. Но всегда возвращалась. И каждый раз убеждала себя, уезжая, что все изменится. И сама она тоже изменится. Но оставалась прежней. Неужели никто не может понять, что все случившееся с ней прежде, все, что есть теперь, все определено было той ночью, когда ей – когда Хоуп – было восемь лет? А теперь появился человек, который связывает ту ночь со всеми последующими. И, глядя, как серебристые сумерки окутывают лужайку и сад, она пожелала Тори Боден провалиться в преисподнюю.
Было почти восемь, когда Уэйд закончил осматривать последнюю пациентку, пожилую беспородную собаку с отказывающими почками и шумом в сердце. Ее владелица, не менее пожилая, не могла заставить себя усыпить беднягу, поэтому Уэйд снова пытался помочь собаке, утешая одновременно и ее хозяйку.
Он слишком устал, чтобы как следует пообедать, и решил обойтись сандвичем и банкой пива.
Ему нравилась его маленькая
