два класса – свободных и рабов. Рабы были исключительно государственными и работали там, где прикажет государство, ели и одевали то, что выделяло государство, да и вообще, каждый их шаг был регламентирован и определен заранее тем же государством. Свободным жилось повольготнее – иди куда желается, кроме земли, принадлежащей знати, – тут уже требовалось разрешение. Работать свободному можно было где и кем тому хотелось, главное плати налог и не смей выступать против всеобщего благополучия и процветания. Нарушителей ждал перевод в разряд рабов – единственное наказание применяемое в обоих империях.
Но я видел в этой системе положительные черты, например, раб мог стать свободным на законных основаниях – отличиться на войне, не нарушать режим, предписанный рабам, не есть больше положенного и не изнашивать лишней одежды. Еще раба могло сделать свободным ходатайство одного из знатных представителей империи или священства. Наверняка были еще способы стать свободными, но прямо сейчас я о них не задумывался и даже припоминать не хотел.
Прямо сейчас в своей голове я перемалывал все многочисленные события сегодняшнего дня.
"Как хорошо, что я сумел избавиться от хлопот с Каэр-Гвинтукскими землями! – искренне радовался я. – Как все неожиданно удачно сложилось! Остается только сопроводить короля до Магниса и я буду свободен как ветер что бы тут же отправиться за этим кубом перемещений, а там глядишь через пару-тройку дней и засядем Шандором Алексеевичем за шахматную партию… да под хороший разговор, да под хороший крепкий кофе! Ну, что может быть в этой жизни лучше подобного?"
И вот тут мои размышления привели разум к настоящей проблеме – станция до сих пор молчала! Связь с ней так и не восстановилась. Пока я шел по темноте от ворот крепости до трактира, то беспрерывно вызывал нашего связиста на станции, да вообще – всех вызывал! Но толку от моих слов в подкожный микрофон на ладони было ноль.
Я пытался успокоить себя мыслью, что наверняка проводится профилактика оборудования для связи с поверхностью, а мне просто забыли об этом сообщить, но это не помогало. Беспокойство о том, что там наверху происходит, напрочь выбили из меня сон. Поворочавшись на вдруг ставшем очень жестком матрасе, я тихонько встал на ноги, подхватил сапоги и, с чувством зависти к похрапывающим соседям по комнате, направился к выходу из трактира. Мне почему-то показалось, что именно ночной воздух, темнота и тишина успокоят меня и немедленно притянут такой нужный и желанный моим организмом сон.
Чуть-чуть приоткрыв дверь во двор, я проскользнул в образовавшуюся щель тихо и быстро, не желая кого-либо потревожить внутри трактира. Пахнуло ночной свежестью и навозом со стороны конюшни. Я решил немного прогуляться и ненадолго покинуть границы трактирного хозяйства. Въездные ворота были далековато, как мне тогда казалось, а потому я подошел к невысокому забору, примыкавшему прямо к зданию, и запросто перемахнул через него одним прыжком.
