двинулись к спальням лишь под конец её сбивчивой речи. За всё время рассказа Володя, которого Маришка, едва не бьющаяся в припадке, заставила зажечь фонарь, ни разу на неё не взглянул. И она это, конечно, приметила. Приметила да не придала значения.
Его рука ни разу не дрогнула, и свет фонаря не бросился в сторону. Его уверенная походка, которой он направился в их крыло, в конце концов придала смелости и остальным. И на лицах сирот выражение испуга медленно, но верно сменялось… ехидством.
Но Ковальчик, хоть быстро и это отметила, не в силах была думать о чём-то, кроме умертвия в соседнем крыле.
«Да брешет она», – шептали старшие младшим, чей разум ещё был слишком податлив, чтобы распознать явную ложь.
– Оно таращилось прямо на меня. Оно было мёртвым и было живым. Шевелилось.
Они как раз подходили к одной из первых спален, когда Маришка умолкла. Близость дортуаров, других воспитанников придавала приютскому выводку бравады. Смакуя подробности истории, они принялись вдруг… хихикать.
И Маришка наконец… очнулась.
– Вы не верите мне… – она замерла на месте, когда один из приютских громче других принялся передразнивать её испуганный голос.
Шедший позади мальчик налетел на неё, вынуждая сделать шаг вперёд. Больная нога подвернулась, и приютская зашипела.
– Отчего же? – бросил Володя, и не подумав оглянуться. – Такая занимательная история… Упырята под кроватью… – он сделал паузу, позволяя хихиканью распространиться по коридору. Затем хмыкнул: – Охотно верим.
Смешки сделались громче. Маришка выпрямилась:
«Нет! Нет-нет-нет-только-не-снова».
Её взгляд сделался затравленным, когда она посмотрела на остальных:
– Почему вы мне не верите? – требовательно спросила она.
Глупый вопрос. И никто ей ничего, конечно, не ответил. Они, казалось, даже и не услышали. Они – все они – продолжали посмеиваться, обмениваясь мыслями насчёт особенно несуразных, по их мнению, деталей рассказа. Посмеиваться и просто… идти дальше.
Маришка почувствовала, как сводит живот. Подштанники, намокшие и потяжелевшие, неприятно холодили кожу. Но ведь это не было игрой воображения. Не было игрой темноты. Она знала, что видела.
Видела.
Чьи-то пальцы сжали её запястье. И Маришка дёрнулась.
Настя. Она смотрела на неё странным, предостерегающим взглядом. Словно пытаясь убедить не продолжать. И то было бы разумным. Но Ковальчик не могла молчать.
– Я не лгу вам! – взвизгнула Маришка.
Громко. Отчаянно. Выворачивая руку из пальцев подруги.
Володя, а вместе с ним и те немногие, что шли впереди, обернулись.
– Кто-то разве обвинял тебя во лжи? – протянул Александр. – Кто-то сказал что-то подобное? – он и не пытался спрятать ухмылку, обводя других взглядом. – Маришка лжёт? Разве такое бывало когда-нибудь?..
– Хватит! – прошипела она, заламывая руки.
Володя
